Остров за островом - [31]

Как и многие животные Галапагосов, морские игуаны неповторимы в своем роде. На первый взгляд может показаться, что они не любят воду и предпочитают лениво лежать на сухих раскаленных от солнца скалах. Но когда море во время отлива отступает и обнажаются подводные скалы, игуаны спускаются в мелкие бассейны и питаются там водорослями. Их тупые, словно обрубленные носы как нельзя лучше приспособлены к поискам пищи. Игуаны ловко откусывают даже самые коротенькие растения, торчащие из щелей. Далеко от берега они не заплывают— вероятно в результате печального знакомства с морскими хищниками. Там, за чертой прибоя, масса акул и рыбы-пилы. Игуаны строго придерживаются своих границ и дерутся с соперниками. Ведут они себя с величественным спокойствием, на какое имеют право лишь доисторические рептилии.

В Гватемале на берегах озера Атитлан мы познакомились с редкой гигантской поганкой. А здесь нам довелось увидеть утративших способность летать галапагосских бакланов. Развитие крыльев у этих бакланов остановилось, поскольку они не несли никаких функций. Их биотоп не требовал полетов для добывания пищи, у них не было естественных врагов, от которых им надо было улетать, и они подобно атитланским поганкам специализировались на подводной охоте. Однако с тех пор, как человек начал вести себя в отношении природы весьма жестоко, этим нелетающим птицам стала грозить опасность. Галапагосские бакланы обречены, если человек не приложит усилия к тому, чтобы спасти их.

Мне посчастливилось увидеть, как баклан ловит рыбу. Правда, над поверхностью воды торчала лишь его голова и кусочек шеи. Вот он снова нырнул, но поскольку это было недалеко от берега, я понимал, что он скоро выйдет на сушу. Камеру я установил между водой и квадратным белым от гуано утесом, где, по моим предположениям, находилось его гнездо.

Когда баклан вынырнул во второй раз, в его заканчивающемся крючком клюве извивалась маленькая каракатица. Баклан широко раскрыл клюв, и она скрылась у него в горле. Свое удовлетворение он выразил низкими звучными «кро-о, кро-о, кро-о». Потом эта крупная, почти метровая птица выпрыгнула на берег и, согласно моему режиссерскому замыслу, направилась ко мне.

Вскоре подошли еще несколько бакланов. В радиусе двадцати пяти метров собралось пять птиц; ближайший баклан стоял всего в четырех метрах от объектива. Их расправленные для просушки крылья-обрубки выглядели до смешного короткими. Хвостом они тоже не могли похвастаться, он был похож на метлу. Зато лапы внушали уважение. Ими баклан действует, как веслами. Темно-коричневое оперение сливалось с ландшафтом. Единственным цветным пятном были холодные голубые глаза, которые вместе с гибкими движениями шеи и клюва вызывали ассоциацию со змеей.

Время от времени баклан наклонялся и отрыгивал струю тягучего белого супа. Красный краб, как раз проходивший в это время мимо, подпрыгнул от удивления и заспешил к воде уже весь белый. Другой краб спокойно шествовал мимо камеры на расстоянии нескольких метров. Перед объективом он вдруг остановился, сердито уставился на меня и неожиданно выпустил две тонких дугообразных струйки. Если они предназначались мне, то он промахнулся…

Жители Антарктики в тропиках

Согласно одной теории, своеобразная фауна и флора Галапагосов изолировались много миллионов лет назад, когда большая часть суши Центральной Америки погрузилась под воду, и на поверхности океана остались лишь остров Кокос да Галапагосский архипелаг. Другая, и более вероятная, теория исходит из того, что этим островам всего несколько миллионов лет и что они никогда не были соединены с континентом. Они родились в результате вулканических извержений: волны Тихого океана кипели, со дна поднимался один вулканический конус за другим. Еще и по сей день в чреве некоторых островов слышно клокотание, а в 1959 году было сильное извержение вулкана на острове Исабела. В общей сложности на архипелаге более 2 000 кратеров.

Антарктическое течение Гумбольдта, проходящее вдоль берегов Чили и Перу, отклоняется на запад на уровне Эквадора и подходит к Галапагосским островам немного южнее экватора. Вполне вероятно, что течение несло с собой на острова множество всякого сора, деревьев и островков растительности. На этих естественных плотах переправлялись всякого рода пассажиры из царства животных. Семена, растения и деревья таким же образом попадали на берега остывающих вулканических островов. Со штормами и течениями следовали и птицы. И конечно, в течение многих тысячелетий тут шла жесточайшая борьба за существование. Ее могли выдержать только самые сильные, самые способные к сопротивлению, например, такие, как самый живучий представитель растительного мира — кактус. Выдержали ее и рептилии. В наши дни единственными представителями наземных млекопитающих на архипелаге являются крысы и летучие мыши. Но первые уже отступают перед натиском завезенных человеком домовых крыс.

Выжившие животные должны были приспособиться к новым условиям жизни и постепенно развились виды, которых нет больше нигде на земном шаре. К ним относятся травоядная слоновая черепаха, питающаяся водорослями морская игуана и жующий кактусы друзоголов. Из 90 видов птиц, гнездящихся на архипелаге, 70–80 видов являются эндемичными, как, например, дарвиновы вьюрки, которых на островах насчитывается 13 видов, происходящих от одного общего предка.