Остров за островом - [30]

К сожалению, этим дружеским расположением птиц часто злоупотребляли. Когда не знающие страха птицы садились возле лагерей пиратов, их убивали палками или стреляли в них из ружей. Что, кроме осторожности, могли противопоставить эти доверчивые животные палкам, камням, стрелам, кулакам, пулям и дроби?

Древнейшая мечта человека — это мечта о мире, где люди и животные живут бок о бок, не зная подозрительности, страха и ненависти. Нечто похожее на этот идеал существует или во всяком случае существовало на Галапагосах. Животным архипелага не приходилось испытывать ни страха, ни подозрительности. Там никогда не было наземных хищников, а из крылатых охотников здесь жили лишь кроткие канюки и галапагосские совы. И до недавнего времени человеку не удавалось завоевать этот зачарованный архипелаг, если не считать нескольких населенных пунктов по побережью.

Однако человек распространяется, и опустошение Галапагосов идет все быстрее. Друзья природы и животного мира надеются, что Фонд Чарлза Дарвина сумеет остановить этот процесс. Природа островов, их климат очень мало соответствуют тем условиям, какие необходимы для современного человека. Хочется верить, что люди всегда будут лишь случайными гостями на этих островах, которые нужно сохранить как «живую лабораторию эволюции».

Трое гостеприимных канюков — супружеская чета и их годовалый отпрыск — провожали нас, паря над торчащими в небо ножками штатива. Когда мы делали короткую передышку, птицы садились на камни или на кактусы и поджидали нас. Но вот матрос «Бигля» Джордж Вашингтон подплыл к берегу на моторке, чтобы отвезти нас на корабль, и канюки, взмыв ввысь, полетели к своему прекрасному «замку» на дереве Пало-Санто.

Удивительная земля

с фантастическими животными

Еще до наступления вечера мы на волнах прибоя подошли к черным лавовым рифам, окружающим мыс Эспиноза на острове Фернандина. Застывшая лава напоминала засохшее тесто. На фоне феерии заката из черной, безжизненной с виду земли поднимались серебристые стволы деревьев, торчали корни. Вокруг нашей лодки в крохотной лагуне белопенные волны разбивались об острые скалы. Несколько мангровых с помощью цепких корней удерживались на краю расселины.

Ландшафт Фернандины не имел ничего общего — по форме или по цвету — с прекрасным видом, открывающимся от «замка» канюков на острове Исабела. На Фернандине драма сотворения земли окончилась совсем недавно, и эволюция животного мира еще не прошла стадию рептилий. Все это нас поразило, почти испугало.

Доисторический характер острова еще более бросился в глаза, когда мы сделали несколько осторожных шагов в глубину его. Мы не отходили друг от друга. Внезапно наш взгляд упал на черную скалу, на которой, распластавшись, лежали сотни серых чудовищ.

— Господи, какие страшилища! — воскликнула моя жена при виде этих «драконов». Она еще не привыкла к сюрпризам, которые иногда преподносит природа. Когда мы осторожно приблизились к скопищу этих серых, покрытых броней существ, они зашевелились, но вовсе не для того, чтобы напасть на нас или обратиться в бегство.

Длинные морские игуаны приподнимались на передних ногах, кивали тупоносыми головами и шевелили гребнем, идущим вдоль всей спины. Когда их что-нибудь раздражало, они шипели и выпускали из ноздрей мелкие брызги воды. Морские игуаны были непугливы и неопасны, и по мере знакомства наш страх перед ними исчезал. Они лишь с шуршанием отодвигались в сторону из-под наших ног. Если морскую игуану поднять за хвост, она не делает никаких попыток к сопротивлению.

Первая встреча со своеобразным галапагосским морским львом также подтвердила, что мы находимся вблизи последних райских кущ, еще сохранившихся в наши дни. Морская львица лежала в небольшом круглом углублении в лаве и кормила новорожденного младенца. Она позволила нам подойти совсем близко, и мы с любопытством рассматривали ее. Подошла длинноногая серая цапля. Ей, видимо, хотелось посмотреть на нас или на львицу (этого мы не могли решить), а может быть, она просто пожелала поклевать ярко-красных крабов, копошившихся у самой воды и время от времени исчезавших в белой пене.

Неожиданно из воды вынырнул морской лев и быстро направился к нам с явно агрессивными намерениями. Цапля улетела, держа курс прямо на красный солнечный шар, опускавшийся за горизонт. А мы поспешили укрыться за глыбами лавы, но оттуда нас прогнал другой морской лев, расположившийся со своим гаремом в маленькой песчаной бухте. Он выразительно заревел и забил по воде передними ластами. Мы поняли его намек.

Последние лучи солнца погасли за желтыми кактусами, которые, несмотря на отсутствие почвы, ухитрились примоститься среди наплывов лавы и как-то находить себе пищу. Их рост не превышал нескольких дециметров, но колючки внушали уважение. Мои три друга, канюки с острова Исабела, прилетели, словно ночные духи, и опустились на причудливо застывшую лаву. Камера у меня была наготове, и я снял целую серию их изящных силуэтов. Запечатлел я и отходящих ко сну морских игуан. Они заползали на мангровые, свисавшие над водой, и засыпали, крепко прижавшись к ветвям. Их чешуйчатые хвосты свисали, как бахрома от скатерти.