Остров за островом - [32]

Дарвиновы вьюрки различаются в основном только формой клюва. В течение тысячелетий они приспосабливались каждый к своему типу питания. Одни вьюрки — насекомоядные, другие ведут себя подобно нашим мухоловкам, третьи живут исключительно за счет семян, а есть и такие, которые придерживаются зерновой диеты. Один из них взял на себя роль дятла: он ищет себе корм под корой деревьев. Этот вьюрок проделывает то, чего не умеет ни одна птица — при доставании корма пользуется инструментом. Даже среди млекопитающих только морские выдры — каланы — пользуются орудиями. Они разбивают раковины моллюсков острым камнем. Когда имитатор дятла с Галапагосских островов находит под корой насекомое, которое не может достать иначе, как подцепив его колючкой, он использует острую иголку кактуса. Говорят, что этот вид вьюрков даже заготавливает кактусовые иголки впрок, чтобы всегда иметь их наготове в случае надобности.

Для человека, ищущего райскую обитель в смысле благополучия и удобств, Фернандина не самое подходящее место. Но для любителя природы и животных, для того, кто интересуется парадоксами природы, этот тропический причудливый огненный остров будет землей обетованной, где все поражает воображение, где ничто не соответствует нормам и где красота часто имеет гротескный характер.

Отправившись на лодке к югу от мыса Эспиноза, мы нашли лагуну с прозрачной пресной водой, окруженную большими острыми глыбами лавы. Ветер сюда не проникал, грохот прибоя заглушался черными скалами, громоздившимися в беспорядке, как бревна в сплавном заторе. Солнце жгло немилосердно, мы нигде не могли найти тени. Но больше всего нас поразил клокочущий хор пингвинов. Иногда ворчливые голоса этих антарктических птиц слышались совсем рядом, но обнаружить их среди черных камней казалось немыслимым. Мы вылезли из лодки и стали карабкаться по уступам на самую высокую скалу, чтобы оттуда оглядеть всю лагуну.

Случайно Ричард увидел двух морских черепах, дремавших на дне небольшого озерка. Он тут же нырнул в воду, чтобы обеспечить нас провиантом. Плеск разбудил дремавшее по соседству семейство морских львов, которое, будто предчувствуя развлечение, скатилось в воду и закружилось вокруг Ричарда. Отцу семейства не понравился конкурент, и мы уже стали опасаться, как бы комедия не обернулась драмой. Однако Ричард зарычал не менее внушительно, чем рассерженный лев, потряс кулаком и прогнал прочь хозяина озерка. Потом он снова нырнул и, не вспугнув черепах, схватил одну из них за панцирь. Вместе с черепахой он вынырнул и подплыл к лодке. Мы помогли ему вытащить добычу. Верхний щит панциря покрывал красивый коричневый узор, а нижний был совершенно оранжевый.

Наконец-то мы нашли пингвинов! Первая пара сидела на низкой скале, повернувшись к заливу черными блестящими спинами. Вокруг ползало множество красных крабов, но пингвины не обращали на них никакого внимания так же как и на нас. Из глубокой черной и, очевидно, прохладной норы послышались квохчущие звуки, а потом мы увидели двух толстых, покрытых пухом птенцов, но добраться до них с киноаппаратом не было никакой возможности.

Чтобы не привлекать к себе внимания, я укрылся между двумя причудливыми глыбами лавы и оттуда преспокойно наблюдал за пингвинами. Вдруг кто-то неожиданно схватил меня за плечо. Я повернул голову и увидел на своем плече светло-желтую птичью ногу с длинными когтями. В это же мгновение мне на спину неторопливо и почти неощутимо опустилась вторая нога. Какая-то птица воспользовалась мной, как опорой, карабкаясь по уступам лавы. Встав мне на плечи, она спрыгнула с меня на утес, и только тогда я увидел, в каком приятном обществе находился. Незнакомка оказалась зеленой кваквой, которая вопреки своему названию имеет синеватое оперение. Цапля ни капли не удивилась, встретившись со мной взглядом. Клюв у нее был длинный, сильный, серовато-синего цвета, кроме самого кончика, казавшегося прозрачно-желтым.

Зачем спешить? Жизнь достаточно длинна. Но реакция цапли была мгновенной. Не подозревавший беды краб проползал слишком близко. Моя новая подруга два раза быстро клюнула, и перепуганный краб, уже без двух клешней, заспешил под утес.

Больше всего нас поражало, что у ног самых северных в мире галапагосских пингвинов ползали морские игуаны. Пингвин и игуана одновременно подплыли к берегу и вскарабкались на лавовый утес к своим товарищам. Игуана легла на живот. Пингвин стряхнул воду с крыльев и с ходу начал флиртовать с другим пингвином. Когда-то давно эти обитатели более холодных широт приплыли сюда с течением Гумбольдта, вышли на берег Галапагосов и остались тут навсегда. Они нашли тут богатые рыбой воды и множество прохладных нор для кладки яиц. И вот, пингвины на экваторе… Впрочем, температура верхних слоев воды тут часто не превышает пятнадцати градусов, и, следовательно, воздух тоже охлаждается. Так что тропическая жара для Галапагосов вовсе не очевидна.

Лицом к лицу с друзоголовами

Задолго до того, как солнце возвестило о начале нового дня, ветер надул паруса «Бигля». С туго натянутым парусом, украшенным панцирем черепахи, мы покинули Фернандину, на которой никогда не селились люди и где никогда не было одичавших домашних животных и крыс.