Остров предательства - [27]

– Девочка должна понести наказание, – сказал голос. – Рецепт изготовления огненного зелья – это божественный секрет. Создание его – это богохульство.

– Но я могу помочь!

Элли застыла, её собственные слова эхом звенели у неё в ушах, слабые и жалкие. Казалось, даже мёртвые звери вытаращились на неё.

– Пожалуйста, Ваша Божественность. Я… Я изобретатель. Я знаю, я молода, но я изобрела кучу разных вещей… э… на острове Ингарфа. Я создала приспособление для ловли диких животных сетью. Я построила лодку, которая может плавать под водой. И в растениях я тоже неплохо разбираюсь… я могу помочь с урожаем!

Элли слышала, как бьётся у неё сердце, чувствовала боль, пульсирующую в руке. Она рискнула поднять глаза и увидела, что эти золотые глаза смотрят на неё, переполняя её разум.

– Да будет так, изобретатель, – сказала Королева. – Ты останешься нашей пленницей. Докажи, что ты можешь создавать те чудеса, которые ты описываешь, или я велю тебя прилюдно казнить.

13. Новая мастерская

Элли никогда не приходилось бывать в тюрьме, но она была уверена, что в тюрьмах обычно не бывает ни хрустальных люстр, ни балконов, ни кроватей с балдахином. Она также сомневалась, что там можно найти гардероб из красного дерева, или позолоченную ванну, или, скажем, вазу с фруктами размером с её голову, если не больше.

В Эллиной тюрьме были все эти вещи. Она ковыляла вокруг, восхищённо разглядывая кружевные подушки, а затем высокий латный доспех, сработанный из пластин чёрного металла. У него было копьё, пурпурный плащ и зеркальная маска, гладкая и невыразительная, как лицо манекена. Она прикоснулась пальцем к маске, и латная перчатка схватила её за руку. Элли взвизгнула и отскочила назад, а рыцарский доспех снова взял своё копьё и застыл в неподвижности.

Дверь распахнулась, и внутрь по-черепашьи прошаркал щуплый человечек, держа в руках деревянный сундук.

– Вот тот доспех только что пошевелился! – сообщила ему Элли.

– Это потому, что внутри того доспеха находится человек; ты имеешь честь стоять в присутствии одного из Семи Стражей. Несравненных воинов, посвятивших себя защите Королевы.

Элли осмотрела доспех, необъяснимым образом успокоенная тем, что за ней присматривает несравненный воин, ведь не исключено, что Харграт сумеет пробраться сюда.

– Он не говорит?

– Они принесли обет молчания, чтобы никогда не разгласить секреты Королевы.

– Но как он видит сквозь маску?

– Юная леди, я здесь для того, чтобы вправить тебе руку, а не для того, чтобы отвечать на глупые вопросы. – Мужчина указал на мягкое кресло.

Элли села.

– Там перелом, и мышцы сократились вокруг кости, – сказала она ему. – Вам нужно будет выпрямить мою руку, чтобы совместить отломки, а затем наложить лубок.

– Где ты этому научилась? – полюбопытствовал мужчина, открывая свой сундучок.

Элли пожала плечами.

– Я вскрыла уйму крыс. А Королева придёт посмотреть на меня?

– Исключено. Королеву не интересуют дела… – он оглядел Элли поверх очков: её рваную одежду, пыльные волосы, высохшую кровь на руке… – таких как ты. А теперь довольно, давай приступим. Постарайся, пожалуйста, не кричать слишком громко. У меня чувствительные уши.

Когда через час Элли вывели из её тюрьмы, она бережно держала руку, зафиксированную шёлковой перевязью. Смотритель провёл её вниз по промозглой спиральной лестнице, вглубь Ковчегова брюха, и её переполнило разочарование, когда они вышли в грязный, замшелый коридор, где не было ровным счётом ничего, кроме швабры и ведра и выцветшего мужского портрета, которому кто-то подрисовал усы.

Смотритель потащил Элли в дверной проём, и она очутилась в просторной освещённой свечами комнате, где стояло четыре приземистых верстака, несколько письменных столов и большая обжиговая печь в одном углу.

– Мастерская, – прошептала Элли ошеломлённо и затем только сообразила, что обращается к пустоте – дверь захлопнулась позади неё.

Мурашки возбуждения побежали по спине, когда она принялась хозяйничать, выдвигая ящик за ящиком, осматривая материалы, которые ей были предоставлены, – отвёртки, и гвозди, и проволоку, и листы олова и меди, и гаечные ключи, и тиски, и даже зачем-то топор. Она не представляла, кто готовил эту комнату или что они имели в виду – на одном из верстаков лежали рядком попугайные перья, куски красного самоцвета и три лазурных птичьих яйца, выложенных на хлопковую вату. Элли взяла одно, задумавшись, не принадлежала ли некогда эта комната какому-то учёному. Она только надеялась, что тот добровольно отошёл от дел.

Позади раздалось лёгкое покашливание, и Элли выронила яйцо, неловко попыталась поймать его, пошатнулась и раздавила его бедром.

Высокая загорелая девочка с гладкими волосами стояла над ней в пурпурном платье горничной.

– Кейт! – воскликнула Элли. – Что ты здесь делаешь?

– Я твой ассистент, – объяснила Кейт, помогая Элли подняться. – Королева решила, что тебе не помешает лишняя пара рук, раз у тебя самой только одна.

Кейт была безукоризненно чиста: ни растрёпанных волос, ни размазанной серебряной пудры, как в тот день в переулке, – однако она сильно сутулилась, что явно не подобало горничной. Элли кольнуло раздражение, когда она вспомнила, как Кейт бросила её в облаке дыма.