Остров молчания - [3]

Мы спешили теперь в Балтимору на созыв братского круга. Я не узнавал моего только что спокойного и деловитого Проктора Смита. Блестел его глаз, чаще обычного устремленный на меня, со щек не сходили два красных пятна, свидетельствовавшие о внутреннем возбуждении. Мы тщательно приготовились к назначенному дню. Мой покровитель предложил мне двухдневный пост и двухдневное раздумье об ошибках и грехах прежней жизни. Когда наступил вечер, мы сели в закрытый автомобиль, облеченные в длинные сюртуки и высокие шляпы с широкой траурной лентой.

В комнате, куда мы вступили, нас дожидались уже девять или десять джентльменов, одетых так же, как мы. Стены были голы, стояла холодная клеенчатая мебель вокруг небольшого возвышения, напоминавшего кафедру. Проктор Смит взошел на нее и начал проповедь. Огненные библейские тексты привели его понемногу в экстаз. Голос стал разящим, слова вылетали из горла яростно и отрывисто. Лицо его обливалось потом, он сдвинул на затылок шляпу и беспрестанно вытирался платком.

Если у этой мрачной проповеди был какой-либо смысл, он показался мне необыкновенно зловещим. Я начал подозревать частицу столь тщательно скрывавшейся от меня до сей поры истины. Все эти люди, окружавшие меня, гораздо дальше, чем я, переступили однажды тот порог, через который я едва занес ногу. Они побывали во владениях смерти, успели ли они, однако, вполне возвратиться к жизни? Я чувствовал ледяной холод, источаемый ими, я ощущал себя с ужасом среди мертвецов. Странные гримасы их, обращенные ко мне, казалось, говорили мне: «Да, и ты, ты один из нас!» Все повскакали вскоре со своих мест, Проктор Смит сошел с кафедры. Фигуры в длинных сюртуках и высоких шляпах взялись за руки и притоптывали ногами, изображая танец. Я увидел вдруг голубоватые языки пламени над каждым из них и содрогнулся при зрелище подобных магических кощунств. Я попробовал вырваться, меня крепко держали, ко мне были обращены закатившиеся в экстазе глаза, губы, искривленные судорогой и покрытые пеной. Повторив усилия, я освободился и бросился к двери. Она оказалась заперта, и я напрасно бил в нее кулаками. Проктор Смит уже подбегал ко мне. Нащупав в заднем кармане револьвер, с которым я не расставался со дней Кельна, я выхватил его. Прогремел выстрел.

Я не отправил в ад того, кто каким-то способом успел однажды улизнуть оттуда. Я промахнулся, меня схватили. Проктор Смит и его друзья имели достаточно причин не желать, чтобы кто бы то ни было разоблачил их тайны. Живые или мертвые, они искали способа отделаться от меня навсегда, не совершив вместе с тем преступления. Надо мной было устроено нечто вроде судилища. Проктор Смит, председатель, пролил слезу и выразил надежду, что меня приведет к раскаянию новое и тяжелое испытание. Сообщники его прогнусавили хором псалом. Приговор мне не был объявлен, но помимо моей воли приведен в исполнение.

Под видом душевно больного меня повезли далеко на юг. Два джентльмена неотступно сопровождали меня. Проктор Смит следовал в соседнем вагоне. В маленьком городке штата Южная Каролина, где мы сошли с поезда, я увидел его в последний раз. Вступив в комнату, в которой я находился, но не приближаясь ко мне, он объявил ожидавший меня искус. В нескольких милях от города в устье реки океан отделяет узким проливом от материка длинный остров. Единственным жильем там является хижина, которую стережет глухонемой негр. Мне предстоит провести в ней год в уединении и созерцании. Природный недостаток моего сторожа и слуги сделают для меня этот остров истинным Островом Молчания. О моей пище, земной и духовной, позаботится Проктор Смит. Лодка негра будет снабжать меня провиантом и книгами. Понемногу познание и смирение проникнут в мою душу, раскаяние растопит мое сердце. Когда придет срок, Проктор Смит и его друзья в праздничных одеждах будут ждать меня на праведном берегу с распростертыми мне навстречу объятиями.

Этот срок приближается, но я знаю, что не возвращусь более с острова и не увижу своих непрошеных попечителей. Я живу здесь одиннадцатый месяц, я безраздельно владею Островом Молчания, и я люблю его. Моим невольным тюремщикам я простил давно, и я благодарю судьбу, отдавшую меня в их руки лишь с тем, чтобы привести к великому уединению. Они не кажутся мне больше опасными выходцами с того света. Я знаю, что в ложном освещении заставило меня увидеть их суетные и суеверные обряды лишь мое собственное расстроенное воображение. Фанатиков и сектантов, в их длинных сюртуках и высоких траурных шляпах, я вспоминаю теперь со снисходительной усмешкой, как всех других, впавших в обман и вкусивших от заблуждения. Со спокойной совестью я поедаю присылаемый мне ими провиант, но их книги я жгу в огне очага, приводя в трепет глухонемого негра.

Я потерял точный счет неделям, которые прожил на острове. Они были все похожи одна на другую. Многие часы я слушал шум прибоя на песчаном берегу. Океан дышал мне в лицо своими ветрами и катил ко мне свои исполинские валы. Я бродил в зарослях, удивляясь незнакомой мне южной флоре. Я слышал крик белых морских птиц и в неподвижных водах пролива наблюдал движение причудливых рыб. В тростниках подстерегал я болотную курочку с красным хохолком и во влажной траве видел след гремучей змеи.