— А если я упаду? — спрашивает Аня. — Ты меня спасешь?
— Спасу, — говорит Стефан. — Я бы всех стал спасать.
— Меня — первой!
— Если это так уж обязательно — тебя первой.
Молча Аня разглядывает его. Глаза как щелочки между ресницами. Она отворачивается и снова смотрит на воду. Река чуть-чуть светится.
— Пошли, — говорит она.
Они идут по тихим улочкам, через небольшие площади, обсаженные деревьями, — редко когда машина проедет. Дома здесь старые, серые, с широкими воротами. Вид у них достойный. Дворы пусты, кучи битого кирпича, слепые окна…
— В Пренцлауер Берг дома такие же, только стоят вплотную друг к другу. И деревьев перед ними нет.
Стефан молчит, смотрит на дома — чужие они, совсем чужие, не хотел бы он здесь жить. На некоторых балкончики, кое-где цветы, но чаще трава всякая. Цветы на балконах позднее высадят.
— Я жила на Вихертштрассе, — говорит Аня.
— Это что-нибудь значит? Имя?
— Да. Имя. Как и у других улиц.
— Я люблю, чтобы улицы знаешь как назывались? Чтобы сразу можно было представить себе что-нибудь: например, Старая Зееловерштрассе, сразу знаешь — это старая дорога, которая когда-то вела в Зеелов.
— Это не всегда так, — говорит Аня. — У нас, на Вихертштрассе, немного подальше есть Балтийская улица. Но по ней ты до Балтийского моря не доедешь.
— Бывает и так, — соглашается Стефан, а потом спрашивает: — Ты всю свою жизнь жила в Берлине?
— Всю. И папа с мамой — тоже. И дедушка с бабушкой.
— Тогда ты настоящая берлинка.
— Настоящая. А ты кто?
— Никто. Теперь и совсем никто.
— Так не может быть. Где-то ты родился.
— Родился? Родился я почти в самом Берлине. А потом — Франкфурт-на-Одере…
— Ладно. Женишься на мне и тоже будешь берлинцем. — Аня раскидывает руки. Ждет. Волосы как у Тассо, спускаются на самый лоб. Густые-густые и желтые, как спелый овес. Стоит, улыбается и спрашивает: — Женишься?
«Ну и дает!» — думает Стефан. Глаза у него сейчас и серые и зеленые. Притих совсем. Губы чуть-чуть открыты.
— Шутишь? — спрашивает он.
— Я-то шучу?
— Больше на шутку похоже.
— Ты думаешь, что я шучу?
— Да. А ты что думаешь?
— Идем дальше, — говорит Аня. Берет его под руку, и ему волей-неволей приходится идти с ней так до следующего квартала, где он высвобождается и уже свободно шагает рядом. Три квартала, четыре перекрестка…
Постепенно улицы делаются шире, автомашин опять много, и под конец людей как на ярмарке. Будок и ларьков, правда, нет, одни большие магазины. И пока Аня и Стефан стоят и думают, в какую сторону идти, кто-то вдруг хватает их за воротник. Не больно, но держит крепко. Голосом сыщика говорит:
— Не шевелиться! Спокойно!
Надо же! В городе, прямо посреди улицы, где столько народу! Стефан рывком высвобождается — сейчас или никогда! И видит перед собой — волосы, огромную шапку волос, а уж потом новенькие джинсы и рубашку в клетку.
— Ты? — говорит Стефан.
Каноист хохочет. Аня говорит:
— Ух, как я испугалась!
— А это кто? — спрашивает каноист.
— Ты его давно знаешь? — спрашивает Аня.
— Да вроде, — отвечает Стефан. А каноисту: — Это Аня. В моем классе учится.
Каноист улыбается, но это только по глазам заметно — губы скрыты под круглой бородкой.
— Алло, Аня! — приветствует он ее.
— Алло, мистер! — отвечает Аня. — Рада нашей встрече.
Каноист отвешивает поклон.
— Радость взаимна. Идемте, приглашаю!
— Мистер приглашает нас?
— Вон туда, — говорит каноист.
Сразу у них за спиной — стена из стекла, рядом — стеклянная дверь, и за всем этим стеклом, за тюлевыми гардинами большие желтые лампы, деревья в горшках, и люди: кто сидит, а кто входит или выходит.
— Пошли, — приглашает каноист.
Стены затянуты материей, льется музыка — тихо-тихо, и щекочущие запахи. Пахнет кофе, духами, сигаретами, мороженым, печеньем, шоколадом… Видны десятка три круглых столиков, белых и красных. Над всем торжествующе возвышается бар, за ним перед зеркальной стеной бутылки. Официанты в белых фартуках. За столиком — Лариса! Нет, это не ошибка — Лариса! Она смотрит на них, глаза черные, искрятся.
Бывает же такое! — думает Стефан. Он-то вроде бы кое о чем догадывался, но сейчас все равно удивлен, а уж об Ане и говорить нечего!
— Это ж Лариса! — выкрикивает она.
— Спокойно, — говорит каноист. — И мы, трое самых красивых, тоже сядем рядом с ней.
— Лариса! — говорит Аня. — Такое совпадение: сначала встретили этого мистера, а теперь — тебя! И ты не удивлена?
Лариса, конечно, удивлена, но только наполовину — ведь то, что она сидит тут, связано с этим мистером. Но об этом может только Стефан догадываться — он же помнит самый первый день: каноист у котла и вдруг прямо в своих рваных грязных джинсах бежит на набережную канала, девушку увидел — Ларису! Но тогда дело было не совсем ясно. Стефан думал, что каноист сразу получит от ворот поворот, а теперь они сидят вместе в кафе! Бывает же!
— Садитесь. Рада вам. Пить хотите? Или лучше — мороженого?
— Лучше мороженого, — говорит Аня.
— С фруктами? — предлагает каноист.
— Со взбитыми сливками, — говорит Аня, и Стефан только диву дается — быстро она освоилась!
Он-то ничего этого не знает, сидит смущаясь за круглым столиком. Неудобно, стол маленький, руки девать некуда…
