Остров лебедей - [39]

— Все, что вы говорите, — решительно заявляет она, обращаясь к мальчишкам, — никакого отношения к счастью не имеет, к счастью, какое пошел искать Сальви…

— А какое он пошел искать? — спрашивает Марио Функе.

— Например, когда есть человек, который тебе очень дорог. Это счастье.

Мальчишки смеются. Марио кричит:

— Это ты про любовь, что ли?

— Осел! Ты осел! — говорит Рита.

— Поаккуратней, пожалуйста, прошу вас, — делает замечание фрау Майнерт, а одна из девочек говорит:

— Бедный ослик, он-то тут при чем?

Рита оглядывается на Стефана, как бы случайно конечно, но в то же время успевает пристально посмотреть на него. Стефан чувствует, как у него горят уши и почему-то делаются очень тяжелыми. Ох уж эта Рита! С тех пор как она его поцеловала… когда ж это было: в среду, две недели назад, вечером… пахло корицей, — ну да, с того вечера с поцелуем и после ухи у Артура Рита очень пристально смотрит на него. Будто было у них что-то. Было, видите ли.

— Любовь, — говорит фрау Майнерт, обращаясь к Марио Функе, — хотя тебе это и кажется смешным, любовь и счастье тесно связаны друг с другом. Любовь вообще, так сказать. В том числе и любовь брата к сестре, и наоборот, или возьмите вашу любовь к родителям или к другу.

— Я своего папочку очень люблю, — говорит Хайделинде Вайссиг, — и очень боюсь, как бы с ним не случилось чего, когда он в рейс уходит. А когда он вдруг стоит в дверях — прилетел, значит, тогда я самая счастливая.

На этот раз никто не смеется. Летать на авиалайнере — чего ж тут смешного? Каждый день сообщают об авиакатастрофах. Нечего над Хайделиндой смеяться!

— А я считаю, что можно быть счастливым, когда нет отца, — говорит Парис Краузе.

Тихо делается в классе. Наклонив голову, фрау Майнерт спрашивает:

— Как ты это понимаешь?

— Так: когда нет папы.

— Но ведь без папы…

— У меня нет папы.

— Это я знаю, — говорит фрау Майнерт. — Я только думала, что тебе его недостает.

— Никогда, — говорит Парис Краузе. — Я только радуюсь. У меня было два разных папы. А теперь ни того, ни другого. И я рад!

— Лучше, когда есть папа, — говорит Стефан Кольбе. При этом он думает о своем отце, Германе, о годах, прожитых у бабушки. Он ведь тогда все равно как без папы жил, только по субботам и воскресеньям отец в гости приезжал. Иногда только в субботу приедет, а то и в воскресенье или совсем не приедет. Стефан очень тосковал по отцу. Вдруг вечером затоскует, и хочется ему, чтобы папа был с ним, дни считает до следующего приезда…

— Итак, счастье — это… — говорит фрау Майнерт. — Без счастья невозможно жить. Без счастья мы были бы обделены и очень бедны.

Стефан смотрит на Аню. В самый последний раз смотрит на Аню с ее модными белыми полусапожками. Очень она похожа на Тассо. Нос, волосы, подбородок… Но в остальном ничего в ней нет от Тассо. Не смотрит она на него. Стефан отворачивается и тоже больше смотреть не будет. Никогда в жизни.

Бумажка лежит на парте. Откуда? Сложена в несколько раз. Скатана. И вдруг здесь оказалась. Стефан берет бумажку, разворачивает. Круглым, крупным почерком написано:

«Хочешь, пойдем куда-нибудь? Сегодня в 16 часов. Но только если ты правда хочешь. Аня».

Смеется она, что ли? Он косится в ее сторону, и нос у него опять такой белый, как утром в лифте. Он даже пугается оттого, что Аня так спокойно смотрит на него. Глаза большие и спокойно смотрят.

Ему очень хочется спросить: куда это мы пойдем? Но он не спрашивает, и на переменках не спросил, но что он в 16 часов придет — это он Ане сразу сказал. И обрадовался, но виду не показывает, а теперь считает часы — только бы время поскорей пролетело.

Сразу после уроков он идет домой. Идет один. Торопится, даже не оглянулся — вышел ли Губерт из школы? Когда к Стефану записочка прилетела, Губерт уж очень шею тянул и выворачивал. Наверняка подглядывал.

На лифт и вверх. Квартира притихшая, уже родная. Двери все открыты. Стефан подходит к окну, смотрит на небо. Скорей бы вниз — радость предстоящей встречи не покидает его.

И вдруг видит — лист на столе.

На его рабочем столике наподобие палатки сложен большой лист: мать что-то написала! Так она ему всегда пишет, когда поздно приходит. А сегодня она написала:

«Не забудь, семнадцать часов — Сабина!»

Вот тебе и раз! Он же совсем забыл! В детсад к семнадцати. Забыл. А в шестнадцать — Аня!

Как же теперь быть?

Может, лучше всего сразу сказать Ане: мне за Сабиной в детсад надо. Получится: ай-ай-ай, я мальчик-паинька, мне за сестренкой, за Сабиночкой надо… Но кто же за ней зайдет? Губерт! Больше некому.

Четверг сегодня, половина третьего. В это время Губерт ходит на музыку. К учителю на ту сторону канала, на большую шумную улицу. Значит, скорей на мост, а оттуда к медведям — там он Губерта обязательно застанет, сразу после урока музыки он приходит туда. Он же на скрипке учится играть и сколько раз уже пробовал медведя выманить своей скрипкой, посмотреть, как он будет танцевать.

Медвежий вольер устроен под большими буками и платанами. Загородка сложена из камней. Здесь Стефан и поджидает Губерта. Медведей не видно — ни уха, ни лапы.

Проходят люди, женщины, мужчины с важными портфелями, и все идут мимо медвежьего вольера. Вот и Губерт! Он весело шагает под деревьями. Черный футляр прижал к груди, будто драгоценность оберегает.