— Со взбитыми сливками, — говорит Аня. — Стефан, ты тоже? — Но он чувствует, что ей хотелось бы спросить: «А ты, ты-то знал про Ларису и этого мистера?» Аня прямо вся горит от любопытства, она ведь только сейчас узнала.
— Рассказывайте, — говорит Лариса. — Куда вы собрались? Это Гаральд увидел вас отсюда.
«Гаральд? — думает Стефан. — Значит, так его зовут. Но я его все равно буду каноистом звать. Гаральд — это что-то чужое. Да и Лариса какая-то чужая. Из-за всего тут кругом!» Но Лариса такая же, как всегда. Или не такая? На ней белый джемпер с круглым вырезом и тонюсенькая золотая цепочка с брелоком — маленьким кувшинчиком, и Стефан, задумавшись, не сводит глаз с кувшинчика.
— Нравится? — спрашивает Лариса. — Это мне брат привез. Из Каира.
— Из Каира? — каноист удивлен. — Где это?
— В Египте, — говорит Лариса, а каноист:
— Как это туда люди попадают? Я, к примеру, туда не могу попасть. А как твой брат попал?
— Он моряк.
— Моряк? Твой брат — моряк? — говорит каноист.
Стефан смотрит на кувшинчик: только сейчас понял, какая это невидаль. И горлышко у кувшинчика так странно изогнуто…
— Каир, значит, — говорит каноист. — Надо и мне тогда в моряки податься.
— Тебе? В моряки? Зачем? — говорит Лариса.
— Если я хочу в Каир — надо в моряки.
— А зачем тебе Каир?
— Не знаю. Если прикинуть…
— Ну и прикидывай, — говорит Лариса и вся вдруг делается красной. Хорошо, что как раз пломбир принесли — гора фруктов сверху со взбитыми сливками.
— Это нас немного остудит, — замечает каноист.
Лариса молча смотрит на него. Завитушки волос обрамляют лоб. Сегодня она совсем не похожа на восьми- или девятиклассницу. Она кажется взрослой и даже строгой в эту минуту. Каноист спрашивает всех разом:
— Кто это тут о Каире говорил?
— Сам и говорил. — Лариса улыбается, но только глазами, и Стефан отмечает, что каноист ей нравится.
Тем временем Аня старательно трудится над мороженым, как будто нет ничего важнее. Вот-вот волосы с ложкой проглотит. Стефан раз посмотрел на нее, два посмотрел. Он только и делает, что смотрит на нее, и порой ему кажется, что здесь в кафе с Аней сидит совсем другой мальчишка. Что бы тут было, если б Губерт увидел их здесь! И Аня, и Лариса, и мороженое со взбитыми сливками, и тепло здесь, и кофе пахнет, и музыка играет! Разве тут старые засохшие деревья ищут?
Да уж, подивился бы Губерт.
— Что это с тобой? — спрашивает каноист.
Вздрогнув, Стефан поднимает голову.
— Не вкусно? Такое мороженое «Гаваи» называется.
— Вкусно, что ты! — говорит Стефан и вдруг слышит, как он сам спрашивает: — Ты, случайно, не знаешь, где старое сухое дерево найти?
— Дерево?
— Совсем старое, сухое, понимаешь? Чтоб лазить на него. Такое, как у медведей в вольере!
— У медведей?
— Ну да. В загончике у медведей. Их зовут Нанте и Иветта. Чтоб они могли играть, им дерево поставили. Может, даже два.
— Но ты-то у нас не медведь! Зачем тебе дерево?
Аня подняла голову. Ложка застыла в руке.
— Стефан детскую площадку нарисовал, — говорит она. — Для нее ему дерево и понадобилось.
— Как это? Кто детскую площадку нарисовал?
— Стефан. Там все есть. Даже пруд. И лебеди.
— Лебеди? — удивляется каноист и, отодвинув стакан с апельсиновым соком, ложится грудью на маленький стол.
— Где же это такая детская площадка?
— Между домами-башнями. Ты разве не знаешь?
— Между нашими корпусами?
— Да.
— И пруд там и лебеди? Ну, вы и размахнулись!
— Лебеди потом, — говорит Стефан, — а вот старое дерево не знаешь где взять?
Каноист трет одну руку другой, надо подумать. Ничего он пока не понимает, и в такую детскую площадку не верит. В конце концов Лариса, недовольно взглянув на него, хватает его за палец и говорит:
— Я еще кое-что могу предложить. Для детской площадки.
Все смотрят на нее.
— Гиппопотама-бегемота! — говорит Лариса.
— Чего-чего? — спрашивает каноист.
— Деревянного, конечно, — говорит Лариса, и все видят, что она всерьез, она правда предлагает поставить на детской площадке бегемота. Деревянного.
— Мышка, — говорит каноист, и на лице у него одно удивление.
Аня фыркает прямо в остатки мороженого «Гаваи». Но Ларисе, очевидно, не понравилось, что ее «мышкой» назвали.
— Оставь-ка мышку при себе, — говорит она каноисту. — Возьму и докажу тебе — будет бегемот на детской площадке! А ты позаботься о старом дереве.
— Где ты бегемота возьмешь?
— Макулатуру и вторсырье будем сдавать и закажем скульптуру бегемота.
— Скульптуру? А поскромней вы не можете?
— Делать так делать! — говорит Лариса.
— А мне, значит, старое дерево доставать?
— Тебе — дерево.
Каноист сидит и поглаживает бороду. Вид у него значительный, надежный, и Стефан уверен, что дерево он достанет. И завтра Губерт узнает: будет дерево, будет и бегемот. Да, да, и бегемот! Вот так!
До́ма, как всегда, дверь открывает Сабина. Рывком и во всю ширь. Но как только Стефан увидел сестренку, он сразу понял — что-то случилось.
Дверь в большую комнату открыта, на кухне гремит посуда: ужин, значит, уже позади. Сабина выпаливает:
— Ты меня не забрал.
— Ну и что? — говорит Стефан. — Губерт забрал. Чего тебе еще?
— Никто меня не забрал.
— Никто? Очумела, что ли?
— Вот и никто, чтоб ты знал! Меня воспитательница домой привела.
