Осторожно, в джунглях засада! - [15]

Это агенты «Юнайтед Африка» оставляют гнить бананы и апельсины, сулящие компании невысокие прибыли. Зато они охотно скупают за бесценок какао-бобы, чтобы отправить их в Англию и затем втридорога продать какао тем же африканцам. Нигерия, второй в мире производитель какао-бобов, вынуждена закупать — и где? — в Англии какао и шоколад. Все по закону — по закону империалистических джунглей.

…Как бы ни отличалась природа Западной Африки от Восточной и Северной, а судьбы у ее людей в сущности одни. Даже колониальные хозяева были общие. И работорговцы в одно и то же время охотились за кенийцами Момбасы, ганцами у Кейн-Коста и нигерийцами у берега, который так и был назван Невольничьим. Народы Судана. Кении, Ганы, Нигерии прошли через одни и те же испытания.

МИНУТЫ, ОТЛИТЫЕ ИЗ СВИНЦА

Имя у речки совсем русское — Ива. А отражаются в ней не плакучие ивы, а взъерошенные кокосовые пальмы, неприступные г исполины — бархатные деревья. После полноводного, экзотического Нигера Ива не смотрится. И все же именно ради нее проделан путь в восемьсот километров от столицы в глубь Нигерии.

Речка дала имя шахте. «Ива вэли майнз» — «Рудник долины Ивы». Вдоль реки — полотно узкоколейки. Слева — бетонная стена, справа — обрыв.

Идем вдоль полотна. Возле тяжелых, выщербленных балок мои спутники останавливаются, снимают шахтерские каски. Оспинки изрыли дерево, изрешетили камень. Свинец.

— Это случилось здесь.

Хизекайя Уба, как и другой ветеран Оду Озуде, как почти все горняки шахтерского города Энугу, говорит только на языке ибо. Переводит на английский служащий шахты — Экеово.

— Это произошло здесь, — повторяет Уба. — Тут был вход в шахту. Теперь его завалили, но тогда тут был вход. Они залегли на том берегу Ивы, на крутом склоне. Экеово поясняет: «они» — это английские солдаты. Каратели.

— А мы, горняки, стояли здесь. Первый раз в жизни мы никуда не спешили, не торопились нырнуть в черный склеп, чтобы провести там тринадцать часов. В тот день, 19 ноября 1949 года, в языке ибо появилось новое слово — «забастовка».

В этот день, рассказывает Хизекайя Уба, в нашем языке появилось новое слово — «забастовка»

Оду Озуде дополняет рассказ Уба:

— Нам, горнякам-африканцам, за каторжный труд платили меньше трех шиллингов в день. Если бы мы были рабами, то и тогда хозяевам-англичанам пришлось бы тратить на наше питание значительно больше. Наши семьи и мы сами пухли от голода. Мы пришли в город Энугу, к зданию правления шахт — Уди Сайдинг холл. Все, что мы требовали, это хоть немного повысить нищенскую плату. Хозяева прогнали нас. Тогда все семь тысяч горняков Энугу решили не спускаться в шахты.

…В три часа взвод английских солдат из колониальных войск залег на крутом берегу Ивы. И как раз напротив, вот здесь, где мы стоим сейчас, собрались безоружные шахтеры. Они хотели изложить свои требования управляющему «Ива вэли майнз» англичанину Гардлу. Он вышел к ним. Вернее, поднялся во весь рост на том, другом берегу Ивы и прорычал: «Или вы очистите вход в шахту сами, или я прикажу стрелять».

Хизекайя Уба склонился над камнем, припомнив какой-то страшный миг из той трагедии. Потом повернулся лицом к крутому склону Ивы:

— Первым выстрелил английский офицер. К моим ногам рухнул Озоани — мой друг, отец четырех детей.

Время распалось на секунды. Залп. Стоны. Оцепенение прошло. Сколько надо солдатам секунд, чтобы перезарядить винтовки? Куда броситься — на трехметровую стену или с обрыва, в Иву? Новый поток свинца. Каменная дробь, брызги щепы. И уже потом — кровь. Три минуты свинца, три минуты… Из двухсот горняков восемьдесят остались лежать у входа в шахту. 21 человек больше уже не поднялся с земли. Голубая Ива стала бурой.

— Скажите, в России бывало такое? — спрашивает Бенсон Эмека. Он теперь профсоюзный вожак рабочих Энугу.

— Да, Бенсон. У нас есть река Лена, где много лет назад так же расстреляли рабочих рудников. И хозяевами там были английские фабриканты.

Экеово переводит ответ. Шахтеры обступают нас, жадно расспрашивают о ленском расстреле, о революции, о нашей стране. Ведь здесь, на Иве, они никогда не встречали советских людей.

Бенсон рассказывает:

— Залпы карателей пробудили всю Нигерию. Через три дня после расстрела в долине Ивы произошли столкновения с полицией в городе Оверри. Еще через день демонстранты в Аба забросали камнями помещения английских фирм, и войска дважды стреляли по африканцам. Тринадцать раз открывали огонь по манифестантам жандармы Порт-Харкорта. А 26 ноября войска разогнали собравшихся рабочих в Ониче и Калабаре. Грандиозный митинг в Лагосе, всеобщая стачка транспортных рабочих, забастовка 45 тысяч рабочих оловянных рудников… Это было восстание народа против британского владычества.

…Навстречу нам шел состав, груженный углем. Вдруг паровоз затормозил. Вагонетки, перестукиваясь и скрежеща, остановились. Припудренный угольной пылью и оттого казавшийся особенно черным, машинист высунулся по пояс наружу, взглянул на часы и застыл.

Все мои спутники тоже застыли с шахтерскими касками в руках. Было пять часов дня. Каждый год 19 ноября в это время замирает Энугу. Три минуты молчания. В память о тех, кто остался здесь со свинцом в груди. И тех, кто отдал жизнь в других городах, в других селах Нигерии. В честь героических борцов за свободу Африки.