Осторожно, в джунглях засада! - [12]

А взрыв назревает — и стремительно. Причем самый горючий материал — огромная армия «отходников», африканских «перекати-поле», батраков, вынужденных искать и находить хозяина вдалеке от родины, от семьи.

В селении Лугази, в Уганде, я встретил батраков из Руанды, Кении, Малави.

В селении Лугази, в Уганде, на сахарной плантации индийца Мехта я встретил батраков из Руанды, Кении, Малави. За двенадцатичасовой ежедневный труд на плантации работник получает всего 60 шиллингов в месяц. Это совсем мало. И владельцам приходится вербовать батраков не в Уганде, а в других странах. Там, где совсем нет работы. И вот за сотни километров бредут люди на заработки. Чтобы из скудной платы выслать хоть крупицу домой, голодающей семье.

Двадцатичетырехлетний Калоли Нжикабайзе сказал:

— Я хочу скопить денег, вернуться домой и жениться.

И еще хочет Калоли, чтобы в Африке появились заводы и кооперативы, где бы потребовались его руки.

ДВА ЦВЕТА АФРИКИ

Нестерпимо красная, замешанная на бокситах земля Африки. Красные термитники вдоль дороги — как мечети. Кусты с красными бутонами распускаются, взмахивают крыльями и превращаются в птиц с длинным огненно-красным хвостом. Двумя самыми яркими красками расцветила природа Африку. Край красной земли и зеленых холмов. Цвет страдания и цвет жизни, зелени и крови. Заметили ли вы, что на флагах большинства молодых африканских государств есть красный цвет? Мне объяснили, что это символ. У людей разный цвет кожи, но один цвет крови.

И эта кровь стучит в виски, когда твоя родина в цепях, эта кровь закипает в жилах, когда людей превращают в рабов. Много, слишком много крови пришлось пролить Африке, чтобы утвердить свое человеческое достоинство. И еще не все мины обезврежены, не все засады распознаны.

Эту книжку очерков я начал с рассказа об обычаях, о легендах, об экзотике. Я не видел на других континентах таких незабываемых, ярких картин, такого быта и искусства. Впрочем, наверное, не стоит публично объясняться в любви, даже если это любовь к Африке. Но как часто за экзотикой, за масками и тамтамами непрошеные колониальные патроны хотят скрыть боль, муку, горькую судьбу Африки. Как им не терпится представить африканцев в виде «детей природы», которым ничего не надо от судьбы. Обескровив Африку в трюмах невольничьих бригов, в концлагерях и тюрьмах, похищая ее природные сокровища, они хотят обокрасть Африку духовно, лишить ее будущего, они пытаются, подобно первым корсарам эпохи работорговли, выменять свободу на безделушки.

Никогда не забуду одной сцены, поразившей и ранившей меня. У богатого отеля, расположенного в живописнейшем месте —,в верховье Нила, появился вдруг африканец. Он был в леопардовой шкуре, с копьем и со щитом, в диадеме, усаженной страусовыми перьями. Прохаживаясь вдоль террасы он временами изображал битву, прыгал, «убивая» воображаемого буйвола. И тут же, изловчившись, подхватывал шиллинги, которые бросали с террасы американские и западногерманские туристы. Это была дешевая оперетта. Я видел перед тем, как юноши-туркана посвящаются в мужчины. Этот праздник включает в себя своеобразную корриду. Молодой туркана должен поразить разъяренного быка копьем, причем поразить в первый и последний раз в жизни, потому что для туркана домашние животные священны. Видимо, кривлявшийся перед отелем и изображал посвящение в мужчины. И пока его фотографировали пресыщенные любители «экзотики», в ста метрах от гостиницы другой африканец зарабатывал на жизнь тем, что добывал крокодиловую кожу. Он выискивал хищника, смыкал ему челюсти и топил. Именно топил, не давая ему дышать. По эта экзотика — не напоказ, это — будни Африки, тревожные, удивительные.

Не оперетта, не водевиль с переодеваниями, а суровая драма, часто трагедия разыгрывается в Африке.

МИНА ВЗРЫВАЕТСЯ

Лука Овонде ушел из суданской деревни Апа-Апа последним из мужчин. Давно уже отправились на заработки соседи, а Лука все на что-то надеялся. У него был участок в 200 акров, и оба сына-погодки (старшему уже 12) помогали отцу. Но не было семян, не было даже мотыги. Урожаи кукурузы, проса и земляного ореха не хватало самой семье, а чиновники из Хартума исправно прибывали за налогами.

Когда от недоедания свалился младший сын, Лука решился. Он покинул свою страну и отправился на заработки в Уганду. Деревня Апа-Апа лишилась последнего взрослого мужчины.

И вот он рассказывает о своем горе, шестидесятилетний седобородый африканец-нилот. Широкополая шляпа затемняет его глаза, глаза, в которых застыли обида и боль. Он теперь оператор по очистке сахара в угандийском городке Лугази. Из ста шиллингов своего месячного заработка семьдесят он пересылает семье.

Но что они могут сделать без него, жена и двое мальчиков? «Я бы так хотел, сэр, вернуться в Судан, домой, к земле», — тихо говорит Лука.

«Я бы так хотел вернуться в Судан, домой к земле…»

…Хиллари Аллаханджу всего 15 лет. Он бежал из Судана вместе с родителями, которым угрожала тюрьма. Военный диктатор генерал Аббуд сделал подавление пилотских племен Южного Судана государственной политикой. Родители Хиллари добивались для африканцев доступа к образованию, к государственной службе, — словом, они отстаивали равноправие нилотов. И должны были поплатиться…