Осторожно, в джунглях засада! - [11]
— А из чего сделано это снадобье?
— Из дерева.
— Из какого?
— А вот это уже секрет.
— Секрет так секрет. А для чего тут заячий хвост?
— Это талисман на счастье. Если обернуть его в луб и носить с собой, то любое твое желание исполнится. Цена сходная — восемь шиллингов. Могу уступить за шесть.
— А экзамены можно с ним сдавать? — спросил я, вспомнив похождения Абдурахмана ибн Хоттаба.
— Конечно.
У колдуна-коробейника есть и лекарства от всех болезней. Вот эта трава изгоняет хворь из живота, эта глина — от простуды.
Сколько веков такие вот африканские шаманы со своими кожами, перьями и тамтамами были в африканской деревне всем — и прорицателями, и лекарями, и акушерами, и судьями. Уходит древнейшая профессия — и пусть ее поскорей уходит.
В африканских газетах я прочел о чрезвычайном съезде кенийских колдунов. Знаете, что они решили? Порвать связи с духами и заняться общеполезным трудом. Самое время!
А что же мой колдун? Он-таки сторговал мне глиняную примочку от прострелов. И, чрезвычайно довольный сделкой, даже назвал свое имя: Чэллис Лубеге. Прощай, Чэллис Лубеге, осколок старой колониальной экзотики, последний из колдунов Кампалы.
ЖЕМЧУЖИНА АФРИКИ
Е.е называют «Пэл оф Эфрика» — жемчужина Африки. Называют так за перламутровую гладь озер, за синеву дремучих, девственных лесов. За чаши вулканов, за агаву в банановом лесу, за баобабы, на которых ночуют желтогривые львы, за последних из сохранившихся на земле белых носорогов. Их осталось сорок восемь в папоротниковых чащобах озера Альберта. Нигде больше не увидишь мирно отдыхающих на спинах бегемотов розовых фламинго или ткачиков, залетающих и выпархивающих из раскрытой пасти крокодилов.
Не представишь себе Уганды без грациозной, пугливой импалы, давшей имя столице — городу Кампала. Без неотразимого в своей царственной диадеме венценосного журавля, который изображен на государственном флаге.
И еще называют Уганду жемчужиной Африки потому, что она дает лучшие в мире кофе и шерсть, потому, что в мускулах ее рек скрыта исполинская сила, потому, что в ее красной от бокситов земле есть еще и ванадий и медь.
Несколько лет назад Уганда была жемчужиной в британской короне. Теперь это — независимая республика. До недавнего времени президентом республики Уганда был… король. А всего в республике четыре королевства и пять королей. В самой столице находится дворец кабаки (короля) Буганды. Как король, этот сорокалетний человек именуется Мутеса II. Как президент, он назывался сэр Эдвард Мутеса. В Уганде существует политическая партия «Кабака екка» — «Да здравствует король».
Столица «жемчужины Африки», город на семи холмах — Кампала
Довелось мне побывать и в трех других королевствах Уганды — Торо, Буньоро, Анколе. Существование королевств в свое время усиленно поддерживали британские колониальные власти. Ведь некогда король Буганды помог англичанам подавить восстание в Буньоро. В награду кабака получил два округа соседнего, непокорного королевства. С тех пор не прекращаются ночные налеты, поджоги, на спорной территории идет необъявленная война двух королевств. Я видел следы этой старой колониальной тактики — «разделяй и властвуй», проезжая по земле Уганды. Спаленные плантации, обугленные деревни, разоренные, заброшенные поля…
Пожалуй, даже английские плантаторы на Белом Нагорье в Кении не имели таких владений, как феодалы в Уганде. Британские колониальные власти закрепили за королем Буганды сто тысяч гектаров земель. Все его приближенные получили крупные поместья, освобожденные от налогов. И теперь феодалы Уганды отчаянно цепляются за свою собственность, поднимая один мятеж за другим против центрального правительства страны. Королю Буганды, Мутесе II, который бежал в Лондон, запрещен въезд в Уганду.
Исторически сложилось так, что почти вся внутренняя торговля восточноафриканских стран оказалась в руках выходцев из Индии. Индийцы составляют костяк молодой национальной буржуазии, и они отлично сознают, как сковывает Африку экономическое засилье Запада. Заместитель мэра Кампалы индиец Патэй рассказывал мне о блестящих перспективах Уганды, о пятилетних планах развития, которые сулят процветание стране. Но ведь империализм, с горечью сказал Патэй, сдавливает нас своей финансовой, экономической петлей.
Уганда продает Западу фунт кофе за 65 центов, а ввозит его по цене 6 шиллингов. Представляете, в 10 раз дороже платить за свой кофе только потому, что его обработали в Лондоне или Бостоне. Все международные компании наотрез отказались помочь Уганде построить свою фабрику по переработке кофе. Я сам, говорит Патэй, ездил в Лондон и Женеву, вел переговоры с западноевропейскими компаниями, сулил им златые горы, но получил отказ. Наш министр финансов вылетал в Вашингтон, и там фирма «Америкэн фрут» отвергла выгоднейшее предложение. Это — заговор с целью вечно наживаться за счет Уганды, обескровить ее, выжимая миллионные доходы, лишить ее собственной промышленности. Главное богатство Уганды — кофе и шерсть — приносит доход не ее народу, а западным монополиям.
Наиболее дальновидные представители индийской общины в странах Восточной Африки видят выход в объединении антиимпериалистических сил. Но многие торговцы-индийцы по-прежнему остаются агентами западных монополий, их подрядчиками, их приказчиками. Африканцы, особенно в глубинных районах, порой и не видят европейцев, для них средоточием зла стали именно индийские лавочники, владельцы фабричонок и кафе. В Уганде, как и в Кении, очень сильны антииндийские настроения, которые ловко используют как громоотвод западноевропейские и американские монополии. Они надеются обратить взрыв социального недовольства против лабазников-индийцев, а заодно и против всех выходцев из Индии, в том числе пролетариев.
