Осоковая низина - [54]

Эрнестина разогревала на сковороде кашу. Алиса сидела на кровати, бледная и слабая, по утрам ее мутило. Лизета, как была одетая, легла на кровать — женщины, наверно, опять поцапались.

— Чего дома торчите, картошку перебирать не идете? — не стерпел Петерис.

Картошки было мало, но нужно было еще раз перебрать и порезать на половинки, чтобы посадить побольше.

— Разве надо еще перебирать? — опасливо спросила Алиса и встала с кровати.

— А как же! Вот-вот испортится погода.

— Но ты не говорил, что сегодня…

— Завтрак не готов?

Петерис не хотел ссориться с женщинами, но его разбирала невольная досада.

— Сказали бы заранее, к какому часу проголодаетесь, — съязвила теща.

Петерис, умывая лицо, притворился, что не слышит. Ему в самом деле не хотелось ссориться.

Алиса схватила нож, ведро и вышла. Покорность Алисы вообще-то была Петерису по душе, но именно сегодня эта подчеркнутая покорность почему-то раздражала.

— Куда побежала голодная?

— Мне не хочется есть.

— Ты должна есть! — вмешалась Эрнестина.

— Мамочка, я не могу.

И «мамочка» эта тоже сердила Петериса. Он ел молча. Только крикнул лежавшей на кровати матери:

— У тебя что? Пост?

Лизета, повернувшись спиной, засопела, но ничего не ответила.

После завтрака Петерис зашел в хлев, где Алиса сортировала и резала картошку. Завидев мужа, Алиса быстро отвернулась, провела тыльной стороной ладони по глазам. Петерис сказал как можно мягче:

— Чего хнычешь-то?

— Я? Нет, я…

— Что? Опять не поладили?

— Почему?

— Мать опять молчит.

— Должно быть, недовольна, что мама пришла. Но мама уйдет.

— Могла бы и остаться, картошку помочь посадить.

— Сказать, чтоб осталась?

— Мне-то что? Как хочет…

Петерис недавно смастерил соху и только вчера прикрепил выкованные кузнецом сошники, Новенькая соха белела посреди двора, прислоненная к валуну, Петерис пошел за лошадью. Максис был привязан в лощине, щипал едва пробившуюся травку. Завидев Петериса, лошадь тихо заржала.

— Ну, Максис, потрудимся! Посадим картошку и отдохнем.

За месяц сева конь привык к Петерису, ткнулся мордой в плечо, ожидая ласки.

Максис понял так, что его хотят привязать в другом месте, но, увидев, как Петерис пошел за валявшейся на меже уздой, прижал уши и кинулся бежать.

— Ну, плут!

Беглеца остановила цепь — пришлось примириться с неизбежным, с хомутом и сохой.

Провести первую борозду всегда трудно. Максис прямо не шел, только почует, что руки у хозяина заняты, бросается к травке на меже.

— Пойдешь ты, идол?! Оголодал? Падла этакая! Еще что вздумал!

Петерис, оторвавшись от сохи, так вытянул коня кнутом, что у того на боку рубец вздулся. Самому жаль стало, но ничего не поделаешь. Земля дернистая, соха виляла, лошадь шатало из стороны в сторону, борозда получалась неровная. Петериса зло взяло: полный дом баб, а лошадь повести некому.

Во двор вышла с помойным ведром Эрнестина.

— Эй! — крикнул Петерис. — Пускай Алиса лошадь ведет!

Эрнестина поставила ведро, подошла к двери хлева, переговорила с Алисой и вернулась к Петерису.

— Алисе теперь нельзя тянуться, напрягаться.

— А вы разве сумеете?

Эрнестина не ответила, но по тому, как она взяла лошадь под уздцы, Петерис понял, что теща это делает не впервой. Проникшись вдруг уважением к строптивой родственнице, Петерис улыбнулся и сказал:

— Ну, попытка не пытка! Попробуем.

Оказалось, вести лошадь Эрнестина умела. Уж потом Петерис вспомнил, что отец ее был извозчиком и что к лошади она привыкла еще с детства. Только когда Петерис вскрикивал на Масиса или ударял его кнутом, вздрагивала и Эрнестина. Настоящий крестьянин так дергаться не станет. Петериса это забавляло, но посмеяться или пошутить он не решался. Теща могла обидеться и уйти.

— Вот спасибо, спасибо вам, — сказал Петерис, кончив пахать.

Эрнестина глянула на зятя и, не сказав ни слова, ушла к Алисе. Теперь Петерис запряг лошадь в телегу, привез семенной картофель; Алиса с Эрнестиной принялись кидать его в борозды. Лизета не показывалась.

— Чего это мать не идет? — спросил Петерис.

— Не знаю, — ответила Алиса.

Петерис пошел к матери.

— Чего не идешь картошку сажать?

— Куда уж мне с такими важными барынями.

— И не надоест тебе одно и то же молоть! — не сдержался Петерис.

— Важную жену ты, сын, взял. Уж больно важную.

И Лизета перевернулась на другой бок.

Петерис, сердитый, снова пошел в поле. Видя, что Алисе трудно, сказал:

— Кто велит тебе столько в корзину накладывать? Поменьше набирай!

Взгляд Эрнестины кольнул его, точно шило. За кого его принимают? За душегуба какого-то? Однако Петерис проглотил обиду, уж больно сноровисто теща кидала в борозду картошины.

— Дай мне! — угрюмо крикнул он Алисе и взял из ее рук корзину.

— А я что делать буду?

— Ступай домой!

Но Алиса домой не ушла. Брала у Петериса из корзины картошку и бросала в соседнюю борозду. Правда, не очень складно получалось, однако побыстрее.

Незадолго до полудня поле засадили, Петерис начал картошку пропахивать. Теперь Максис шел лучше, но только сойдет с борозды, давит картошку.

— Может, еще коня поводите? — с улыбкой попросил Петерис Эрнестину, хотя ему и было не до улыбки.

Уже шли последней бороздой, когда заморосил теплый, весенний дождик. За обедом Петерис сказал?