Осоковая низина - [37]

Эльвира отвела брата в свою комнату и велела подождать. Прошло четверть, полчаса… Петерису не сиделось, и он, сердитый, возбужденный, встав со стула, начал мерить комнату — три шага от окна до шкафа и обратно. Прошел почти час, когда наконец появилась Эльвира.

— Ты где это так долго? — вырвалось у Петериса.

— Не могу же я работу из-за тебя бросать!

— А у меня что, нет работы?

— Что тебе нужно? Пожар, горишь?

От Эльвириного лица веяло холодом. Петерис понял, что не так начал, и растерянно пробормотал:

— Из-за прошлого воскресенья я.

— Чего? Что?

Эльвира сдвинула брови, и голос у Петериса стал еще более робким.

— Ну, об Алисе! Я сказал тогда, что мне… Ну, она мне не нужна.

Застывшее лицо Эльвиры оттаяло, на нем возникла легкая усмешка.

— Стало быть, нужна?

— Да.

Это прозвучало так по-детски, что Эльвира не могла сдержать улыбки. Досада исчезла, и она, касаясь руки брата, сказала:

— Она тебе не подходит.

— Но я женился бы на ней, если она… Если б она пошла.

Эльвира посерьезнела.

— Ты, братец, выкинь эти мысли из головы!

— А если у нее есть деньги?

— Выкинь и деньги из головы! Что общего между любовью и деньгами?

— Как — что общего? Без денег я взять ее не могу.

— Так тебе что нужно-то: деньги или Алиса?

— Мне нужна Алиса, а без денег…

Эльвира глубоко вздохнула и, помолчав, сказала:

— Я хотела бы тебе помочь. Может быть, она и послушала бы меня. Но сделать это мне совесть не позволяет. Вы не можете быть счастливы друг с другом. Ни ты, ни она.

Петерис смотрел на сестру и ничего не понимал.

— Неужто и впрямь так влюбился в нее?

— Никого другого мне не надо.

Эльвира снова вздохнула, затем опять бесконечно долго молчала.

— Ты мне брат, я должна бы тебе помочь. Но она моя близкая подруга, и я не хочу, чтоб ей плохо жилось. Поговорить-то я могу, но… Ой, если… Петерис, Петерис!

— Поговори все-таки! Скажи, что я и впрямь…

— Не верю, чтоб у тебя что-нибудь вышло. И какая польза оттого, что я поговорю? Экий ты увалень. Ни платья порядочного у тебя нет, ни обхождения. Только людей насмешишь. Не совсем простые они, повидали кое-что в жизни. Мне стыдно будет за тебя.

Петерис растерянно посмотрел на свои неглаженые штаны из домотканого сукна, на стоптанные туфли — носки разбиты, краска сошла, верх покоробился…

Хозяин «Лиекужей», отправившись в Бруге к мяснику со старым быком, взял с собой Петериса. Бык стал уж больно злым, и в погонщики нужен был сильный мужчина, и женщина и мальчишка не справились бы с ним, недолго застрять с поломанной телегой в канаве.

Когда бык был продан, а лошадь привязана на постоялом дворе, хозяин сказал:

— Со мной пойдешь, надо это дело обмыть.

— Мне бы в лавку…

— Зачем?

— Ну, к Абрамсону. Купить кое-что из платья.

— Жениться собрался?

— Разве только для женитьбы одежа нужна?

«Абрамсон и К°» — самый шикарный магазин в городе. Петериса у входа встретил молодой рыжий еврей:

— Что господину угодно?

— Костюм, — буркнул Петерис.

— На какой сезон? Летний? Зимний?

— Ну! И на зимний, и на летний.

— Подешевле, подороже?

— Не шибко дорогой. Но чтоб хороший.

Рыжий длинным шестом достал из-под потолка серый в полоску костюм.

— Примерим этот!

Пиджак в плечах оказался узок и не очень понравился Петерису, в полосатой одеже он смахивал на арестанта.

— А этот сколько стоит? — ткнул Петерис пальцем в красивый тонкого сукна костюм, висевший внизу.

— Господин будет этот купить?

— А то зачем бы спрашивал?

— Три тысячи восемьсот пятьдесят.

— Чего так дорого?

— А что вы хотите? Лучшая английская материя.

Костюм сидел хорошо, и Петерис выторговал его за три тысячи семьсот.

— В таком костюме без пальто пойти не будете.

Петерис купил летнее пальто — оно было дешевле зимнего. Еврей становился все разговорчивее.

— Хозяин жениться собирается?

Петерис не счел нужным ответить. Черт возьми, чего с этой женитьбой все пристают, словно он сам не знает, что делает? Петерис сердито посмотрел на продавца, но еврей не обиделся и продолжал обслуживать Петериса, как самого близкого друга.

Петерис еще купил хорошую рубашку, галстук, белое шелковое кашне, коричневые туфли и полированную трость. Зонтик, стоивший втрое дороже трости, по мнению Петериса, бесполезный хлам.

— Сколько мне все это стоить будет?

Еврей достал из-за уха карандаш и подсчитал.

— Восемь тысяч пятьсот.

Петериса пот прошиб. За такие деньги полторы коровы купить можно!

— Нет, тогда не возьму! Ни шляпу, ни клюку эту, ни…

Подошел сам Абрамсон. Положил руку Петерису на плечо и принялся по-отечески поучать:

— Погодите, погодите! От того, как человек одетый, зависит все. Будет носить старый, грязный костюм, никогда счастливый не будет. Поверьте мне! Если хотите быть человек, то должны выглядеть, как господин! Вам это сто раз будет окупиться. Вы потом мне спасибо сказать будете.

Шеф так долго объяснял, насколько необходима каждая выбранная вещь, постепенно уступая по половине и даже целой сотне, пока покупатель не соглашался. Абрамсон велел завернуть покупки и на прощание сердечно пожал Петерису руку.

Оставив на прилавке восемь тысяч рублей старыми деньгами, или же сто шестьдесят латов новыми, Петерис вышел из магазина, ощущая себя совсем другим человеком.