Осоковая низина - [101]

— Тебе больше там быть не надо?

— Нет.

П о р т н и х е  у барынь делать нечего. По крайней мере, сегодня.

Алиса вернулась с тесьмой в руке.

— Купила билеты? Сколько?

— Четыре.

— Выбросила два лата.

— Да. Три билета оказались пустыми.

Алиса тоже привезла отцу цветы, и Эрнестина отправилась с ней. Они медленно шли по главной кладбищенской аллее и смотрели на кресты, надгробия, на белого гипсового ангела. Нигде не написано, что покойник или покойница господин или госпожа, батрак или портниха, это видно и так: черные кресты полированного камня говорят выразительнее всяких слов, а деревянные перед ними молчат.

Уже с прошлого лета Эрнестина, приближаясь к могиле супруги мельника Меркмана, обычно замедляла шаг. Еще до отъезда в Германию Меркман успел положить во всю длину могилы черную полированную плиту, напоминающую футляр. В головах выгравирован небольшой крест, а под ним — надпись: «Die Liebe hört nimmer auf» — «Любовь никогда не кончается». Такая могила не потребует ухода, не зарастет травой, даже если о ней забудут. Эрнестина тоже хотела бы такую вечную обитель, но у нее нет на это денег. Эрнестина знала, что и Алиса будет не в состоянии обеспечить ей это, но желание лежать именно под таким надгробием не покидало ее. Прошлой зимой, когда Эрнестина гостила в Риге у брата Рудольфа, он дал ей несколько дельных советов. Благодаря этому разговору желание Эрнестины приобрело определенность, и вот она высказала Алисе свои соображения.

— Потребую, чтобы твой муж платил мне аренду. Я тоже хочу такой камень.

Алиса сразу не поняла, говорит ли мать всерьез или просто так, и лишь добавила:

— Это и в самом деле красиво.

После того как Алиса положила на отцовскую могилу цветы, Эрнестина вернулась к прежней теме:

— Поговорю об этом с ним сама.

— Как? — испугалась Алиса.

— Пять лет живет даром в моем доме и не платит ни сантима.

— Но он копит теперь на клеть!

— Пускай копит. Мне  е г о  денег не надо.

Эрнестина сказала, что дом заложит именно в связи с постройкой клети, а деньги, полученные в банке, использует на надгробие — себе и Густаву. А Петерис пускай выплачивает банку проценты постепенно, вместо аренды.

— Что он скажет? Мамочка!

Алиса была в отчаянии.

— Мне все равно, что скажет он. А могильная плита у меня будет. Хоть посмертно что-то унаследую от своего отца и матери. А больше мне и не надо.

Однако мечте Эрнестины о массивной могильной плите из черного гранита не суждено было сбыться. Началось нечто такое, чего многие, в том числе и Эрнестина, не предвидели.

Дронис, перекрыв речку, создал небольшое озерцо. Баня Вилиса Вартиня оказалась теперь у самой воды, и, бывало, мужики, напарившись докрасна, выскакивали голышом из бани и прыгали в воду. Эта полезная мужская забава сопровождалась гоготом купальщиков и смехом зрителей, особенно если за этим наблюдали женщины.

Но в эту субботу ни гогота, ни смеха не слышно было; женщины не подглядывали, а мужчины, притихшие, сидели под поленницей и рассуждали о будущем.

Наступили другие времена.

— Теперь все рабочими станут, — сказал Симсон.

— У Паулины, что ли?

— Паулина тут ни при чем.

— Ты, бедняга, все работаешь да работаешь, а Паулина не худеет, не тяжелеет…

Никто даже не улыбнулся. Из-за этой Паулины над Симсоном уже немало поглумились, а сейчас разговор шел о вещах поважней. И Симсон притворился, что двусмысленности не расслышал.

— Теперь землю между всеми поровну поделят.

— И какой толк оттого, что поровну? Да разве все поровну обрабатывать станут?

— Иной только по собраниям ходить будет да языком работать.

Дронис, который теперь часто приезжал на мотоцикле в «Апситес», проводил здесь воскресные дни, копался в огороде, ходил за пчелами и удил рыбу в своем пруду, тоже не вытерпел и по плотине пришел послушать, что говорят люди.

— У всех будут одинаковые возможности ходить по собраниям и работать, — продолжал Симсон.

— Ты опять землю просить думаешь? — поинтересовался кто-то.

— А почему бы и нет, если только захочется?

— Захочется! Опять разоришься. Опять аукцион устроишь.

— Новая власть никому разориться не даст.

— Как же это? Даром тебе хлеб давать будет или палкой на работу гнать.

— Никого палкой гнать не придется.

— Земля будет принадлежать тем, кто ее обрабатывает, — заговорил Петерис.

— Наверно, будут колхозы, как в России, — предположил Вилис.

— А чем плохо? Государство субсидии давать будет, машины, — продолжал Симсон.

— А американцы твои где?

— Симсон теперь комиссаром станет.

Но Симсона нельзя было смутить. Он неутомимо разъяснял, какие преимущества даст труженикам новая власть; Симсон искренне верил в свои слова. Иной соглашался с ним, иной возражал, а были и такие, что только слушали. Дронис все больше помалкивал. Когда он встал и ушел, Вилис, ухмыльнувшись, сказал:

— Этого первого за горло возьмут.

(Из-за пущенных в пруд карпов у Вилиса с ближайшим соседом недавно вышла размолвка.)

— Новая власть никого зря преследовать не станет.

— Когда это ты, Симсон, успел таким коммунистом заделаться? По кустам прокламации штудировал?

— Жизнь научила. Кое-что почитал, — сдержанно ответил Симсон.

Люди начали расходиться.

— Что будет, то будет, — проговорил Петерис и тоже пошел домой.