Осоковая низина - [100]

— Доброе утро, госпожа Курситис!

Несмотря на долголетнюю дружбу и откровенность, с какой акушерка доверяла Эрнестине различные интимные тайны, личные и чужих волостных женщин, они все еще говорили друг другу «вы».

— Доброе утро.

— Какая страшная жара.

— А по-моему, абсолютно нормальная для июня погода.

Барышня Швалковская несла три рукодельные шкатулки.

— Вы с корзиной! Ведь я тоже могла свои шкатулки в корзину положить!

— Мне кажется, так меньше бросается в глаза.

— Ну конечно!

Прошлой зимой церковный дамский комитет пригласил на свои посиделки из города мастера, который научил дам изготовлять рукодельные шкатулки. Женщины приобрели фанеру, фольгу, стеклянные бусинки, морилку, лак, достали даже янтарные осколки и все вместе освоили основы прикладного искусства. Мягкая, блестящая жесть резалась обычными ножницами, на ней спицами выкалывали солнышки, крестики, елочки. Подготовленную оковку гвоздиками прибивали к фанере, затем прикрепляли бусинки. На фанере выжигали узоры, травили, лакировали ее, и шкатулка была готова. Занимаясь непривычным делом, дамы усердствовали и волновались, даже роптали, но под конец радовались и восхищались своими скрытыми талантами. После мастера появилась рукодельница, за шкатулками последовали узорчатые тесемки, скатерки, шитые полотенца, пестрые носки и перчатки. Это уже для любой женщины было чем-то привычным и никаким чудом не казалось.

В это воскресенье продукцию прилежных дам решили разыграть в лотерею-аллегри. Вначале и не думали мероприятие вроде базара проводить перед церковью. Дамы собирались разучить пристойную пьеску, показать ее в народном доме и там же провести лотерею. Но из представления так ничего и не получилось — никак не могли уговорить подходящих мужчин принять в нем участие. И решили пригласить знаменитого рижского певца Эйжена Веиня. Дамы долго спорили, где устроить концерт — в церкви или в народном доме. Победили сторонницы церкви. И ничего другого не осталось, как и лотерею устроить перед божьим храмом, не перед самыми дверями, конечно, и не у коновязи. Подходящим местом признали площадку возле часовни, или мертвецкой, как чаще называли небольшую мрачную постройку.

— Лучшего места не нашли! — огорченно воскликнула барышня Швалковская.

Принесенные из ближней школы столы застлали простынями и на них собрали вещи, собственноручно изготовленные дамами; какая-то хозяйка привезла прошлогодний мед.

— Кому он нужен? — сомневалась барышня Швалковская.

— А я так в десять раз больше была рада, если бы выиграла баночку меда, — ответила Эрнестина.

За столами во главе с предводительницей комитета госпожой Салминь хлопотали дамы, раскладывали скатерки, размещали перчатки, тесемки и шкатулки. Жена заведующего школой приволокла лотерейное колесо.

— Госпожа Вилцынь! Сюда, сюда, пожалуйста!

— Госпожа Берзинь, взгляните на эту чудесную скатерку!

— Госпожа Янсон, давайте сюда ваши перчатки!

— Госпожа Авен, что мы с медом делать станем?

— Госпожа Салминь, госпожа Салминь!

Тут собрались самые видные, самые добродетельные и прилежные женщины Гракской волости, уважающие и себя и других, если другие, конечно, заслуживали. Кругом приветливые улыбки, приятные голоса, пристойные речи.

— Мои милые дамы! — слегка хлопнув в ладоши, воскликнула госпожа Салминь. — Кому-нибудь из нас придется позаботиться, иначе говоря, постоять тут, за лотерейным столом, на время богослужения и концерта. Вещи без присмотра мы оставить все же не можем.

Постоять во время богослужения вызвались сразу четыре-пять дам, среди них и Эрнестина, но от концерта никто отказываться не захотел.

— Я понимаю вас, милые дамы. Это такое небывалое событие и большое духовное наслаждение, но ради сироток, для которых мы устраиваем эту лотерею, кому-то все же надо было бы…

Иные и не против, но чем же они хуже остальных или уж слишком просты, чтобы наслаждаться искусством. Наконец мягкое сердце барышни Швалковской не выдержало, она многозначительно посмотрела на Эрнестину. Ее взгляд удивительным образом тут же перехватила госпожа Салминь.

— Барышня Швалковская, вы были бы согласны?

— Раз больше некому…

— Прекрасно! И портниха, может быть?

Эрнестина почувствовала, что покраснела.

— Нет, я не хотела бы.

— Портниха-то могла бы, подумаешь, велика важность, — вмешалась грубоватым голосом госпожа Эзерграузис, дородная хозяйка.

Барышня Швалковская теперь была похожа на невинного ребенка, которого по ошибке выпороли.

В это время, привязав к коновязи лошадь, подошла Алиса. Поздоровалась и шепотом спросила:

— Почему они сердятся?

Барышня Швалковская так же шепотом поведала причину размолвки.

— Мамочка, я постою за тебя.

— Ни в коем случае!

— Я покараулю, коли не хочет никто, — вдруг смиренно, но не без превосходства в голосе, сказала супруга церковного старосты.

— Ой, как хорошо, госпожа Панкок!

Дамы направились к дверям церкви — уже началось богослужение.

Знаменитость пел восхитительно, восторг слушательниц был беспределен. После концерта пастор огласил с кафедры, что состоится лотерея в пользу нуждающихся детей, и призвал поддержать это начинание с христианской щедростью.

— Подожду тебя у повозки. Ты сходи и возьми мою корзину! — сказала Эрнестина Алисе.