Та прибрежная полоса воды, в которой она стояла, находилась в тени, падавшей на воду от обрыва; вода розовела и золотилась дальше за линией тени, но все её поразительно красивое тело, блестевшее от воды, было такого тёплого тона, что, казалось, оно уже успело впитать в себя всю золотистую теплоту заката.
Девушке было не менее семнадцати-восемнадцати лет, судя по её определившимся формам, но она забавлялась в своём одиночестве, как ребёнок. Связав рукава и зажав в руках края своей белой рубашки, она сделала из неё таким образом что-то вроде пузыря и пыталась сесть верхом на этого импровизированного коня, но это ей никак не удавалось.
Едва она перебрасывала через пузырь лёгкую стройную ногу, как соскальзывала на сторону, сама смеялась над неудачей, но продолжала свою забавную игру, поворачиваясь к остолбеневшему студенту то лицом, то спиною, не подозревая того, что открывает перед ним все изгибы своей чистой весенней красоты.
Он узнал в ней соседку по даче, барышню, кончавшую в этом году гимназию. Даже её учебники валялись тут же на песке, рядом с её форменным платьем.
Но то была обыкновенная барышня гимназистка, на которую он не обращал внимания, а теперь перед ним двигалось светлое видение, почти божественное, по меньшей мере, сказочное по своей красоте.
Он не знал, долго ли длилось это видение: время ускользнуло от сознания, но он как-то сразу очнулся, испугавшись, что она, наконец, поднимет глаза и увидит его в нескольких шагах от себя, почти над собою. Испугался и, тихо пятясь, как вор, отошёл в сторону.
Сердце его то неистово колотилось, то замирало и дух захватывало до того, что трудно становилось дышать.
Он чувствовал себя почти, как пьяный, и, шатаясь, шел по тропинке среди холмов, сам не зная куда. Только не обратно к книгам.
Он шел быстрее с каждым шагом, как будто пытаясь убежать от наваждения.
Но оно неотступно стояло перед глазами, было в самом сердце, в крови. Он чувствовал себя охваченным им, как огнём.
Тогда он побежал изо всех сил, инстинктивно желая погасить этот огонь, и бежал до утомления, до того, что упал на пахучую дикую траву, задыхающийся и вспотевший.
Так пролежал он, пока не вернулись силы. Тогда его опять потянуло назад, хотя он не думал увидеть её такою же, как оставил.
Но, вернувшись, он уже не нашёл её. Берег был совсем пуст. Можно было бы, в самом деле, подумать, что это было лишь видение. Но на песке не успели ещё высохнуть следы её ног и, казалось, самая вода в ласковых намёках хранила отблески её красоты и продолжала чуть-чуть шевелиться, взволнованная её движениями.
Тогда он быстро разделся, стремительно бросился в эту воду и поплыл вдаль, рассекая своим сильным телом свежую упругость моря и плавно взмахивая своими мускулистыми руками.
Кажется, захоти — и он мог бы доплыть сейчас до самого горизонта, до тех лёгких парусов, которые вспыхнули, как лепестки цветов, от последних солнечных лучей.
После купанья, успокоенный и освежённый, он взбежал на обрыв и уже хотел повернуть на дорожку, ведущую к даче, закутанной густым пахучим цветом сирени, когда увидел, вытянувшуюся на траве, фигуру в гимназическом платье.
Облокотясь обеими руками на землю и оперев ладонями лицо, она смотрела в даль моря на эти розовые паруса, забыв раскрытую перед ней книгу. Простая соломенная шляпа лежала в стороне.
Он узнал её сразу, хотя платье опять превратило её в обыкновенное существо. Но заметная влажность волос, пушившихся на её, успевшей загореть, шее возвращала её к только что совершившейся сказке.
Его неудержимо потянуло прямо к ней.
Едва она заслышала приближающиеся шаги, насторожилась, повела темными зрачками в его сторону, однако, не изменила позы, только сделала вид, что погружена в учебник и что ей никакого нет дела до проходящих бездельников.
Им овладело дерзкое желание во что бы то ни стало познакомиться с ней сию же минуту и, остановившись в двух шагах от неё, он поклонился ей, как знакомый.
Она чуть-чуть подняла ресницы, но сделала вид, что не заметила поклона.
Он поклонился снова и прибавил к поклону:
— Здравствуйте.
Ресницы поднялись немного больше, но и «здравствуйте» как будто прошло мимо её ушей.
Однако, он не упал духом и уж прямо обратился к ней тоном упрека:
— Что же это такое, я кланяюсь вам и говорю: здравствуйте, а вы мне не отвечаете?!
Она притворно сурово шевельнула бровями и даже с недоумением повела плечами.
— Странно, — ответила она, не удостаивая его взглядом и точно в книге читая то, что произносили её губы. — Я вас не знаю, значит, и отвечать мне незачем.
— Ах, да, в самом деле, может быть и не знаете, хоть мы соседи. Это, действительно, непростительная оплошность с моей стороны. Позвольте представиться.
И он назвал своё имя, отчество и фамилию и даже прибавил, что он студент юридического факультета, вот-вот выдержит государственный экзамен.
— Это все равно, во всяком случае, мы с вами незнакомы.
— Незнакомы? — переспросил он, как бы не веря этому слову. — Вы сказали, незнакомы? Я не ослышался?
Она продолжала как бы читать по книге:
— Нет, не ослышались.
— Так вот и давайте познакомимся.
Она даже поднялась при этой дерзкой настойчивости. Теперь, уже сидя с раскрытой книгой на коленях, она ответила ему с сухим, как ей казалось, пренебрежением:
