Осенние клещИ - [33]

– А я тут слышал, что второй раз энцефалитом человек не болеет, – сказал я деду неуверенно.

– Я тоже так считал. Но симптомы все похожие. Правда, слабенько пока, но головка бо-бо как в тот раз. Такое не забудешь и через сто лет! И суставы ломает. И клещ две недели как тяпнул на даче, язви его! А клещ-то клещу рознь! Есть дальневосточный, а есть тутошный. Есть собачий, а есть человечий. Да мало ли какие ещё есть? Ни хера ж не изучают сейчас! Энцефалит да Лайм знают. А сколько там новой заразы на нём образовалось? Это Зильбер со своей бригадой клеща изучал! В нищей стране в двадцатые годы институт вирусологии создали такой, что до сих пор работает! Почему? Потому что Сталин страной управлял, а не эта шпана! Ценой жизни клещей изучали! Получили приказ – и выполнили! Их потом в тюрьмы сажать попробовали, так они там за неделю отвар из ягеля придумали от цинги! Сколько народу на севере им жизнями обязано – не пересчитать! И их всех тут же – хлоп! – и в академики! И всем – хлоп! – и Сталинскую премию! Я про этого Зильбера много читал! Мы ж как раз в тех местах… «Два капитана» Вениамина Каверина небось читал? Так вот Зильбер – это родной брат того самого Вениамина! Он такой же Каверин, как и я. Зато какое отношение было к делу! Какой подход! Профессионалы! За совесть и за страх в нашей стране лучше работают, чем за доллары! А сейчас – знаешь сколько укол стоит если клещ укусит?

– Знаю! – заверил я дядьку. – Восемь восемьсот за четыре дозы. Отдаёшь бабки – и через неделю тебе перекашивает харю. Возникает вопрос: в какой руке резинка?

– А-а, так ты ставил гамма-глобулин? И не помогло?

– Я его ставил на пятый день после укуса. Или на шестой. Я уже и не помню точно.

– Знаешь что я тебе скажу, паря? – дядька пошевелил в голове свою библиотеку и веско молвил: – Думаю, что если тебя после глобулина так стукнуло, то без него ты бы сейчас со святым Петром беседовал о том – дева она или всё-таки сосед ей малость вдул? Ладно, спать мне пора. Что-то я тебе ещё хотел сказать про этот роман! Завтра вспомню. У нас с тобой времени свободного теперь много. Меня Константин Геннадьевич зовут. Давай просто Костя, а то длинноватая анаграмма у меня.

– Рад знакомству, Костя! Сергей! Спокойной ночи!

Лично для меня пожелание спокойной ночи теперь имело совсем иной смысл и звучало как пожелание такого блага, выше которого смаху и не придумать.

Костя задраил люки и быстро прихрапнул. Я осмотрел палату. Беспамятный до сих пор не появлялся, Петя лежал под одеялом и тихо посапывал, инсульт кушал из литровой банки что-то, что привезла ему днём бабка. Его родня в палату не заходила и они встречались в вестибюле на первом этаже.

Всё в моей родной палате как обычно. Всё привычно, на местах, и безумно радует то, что больше нет приступов лихорадки с непереносимой температурой. Болит голова, болят суставы ног и икроножные мышцы, болит шея, болят глаза, если пытаешься ими вращать. Но всё это – ничто по сравнению с температурой сорок градусов и выше, с галлюцинациями и бредом. Я включил музыку в наушниках и даже не заметил, как уснул.

* * *

Восемнадцатое сентября началось так же, как и все предыдущие дни лежания в больнице: капельница, уколы, анализы, потом ещё часик сна и завтрак. Вены у всех были как у старых наркоманов. Задницы болели от десяти – пятнадцати ежесуточных уколов, но жизнь как-то начала устаканиваться. Температура у меня в эту ночь не поднималась выше тридцати восьми. Петя тоже чувствовал себя гораздо лучше. Костя ещё спал, а инсульт уже упылил в пищеблок. Мы с Петей тоже решили сходить на наш первый завтрак в этом заведении. Выходя из палаты, я глянул на пустую койку алкаша и спросил у сестры Светланы: не случилось ли чего с товарищем?

– Товарищ в милиции! – обрадовала нас та. – Попытался украсть сумочку у женщины в вестибюле, потом затеял драку с охраной, те вызвали пэ пэ эс. Забрали! Теперь сидит, дурило. У нас тут и не такое бывает!

Когда я взял разнос с беленькой кашицей, на которой плавало жёлтенькая лужица растопленного масла, кусок белого хлеба и жиденький тёплый чай, то хотел сесть куда-нибудь поближе к окну, но потом увидел красавицу из двести первой и нагло уселся прямо перед ней. В этом не было ничего такого. Один больной сел перед другим – не более того. Мне просто хотелось пообщаться с красивой женщиной на другом уровне своего развития.

– Здравствуйте! – громко сказал я, надеясь, что недельная бородка прикроет мой уродливо обвисший рот. – Как ваше ничего?

– Спасибо, ничего, – с хрипом еле слышно произнесла она, продолжая черпать ложкой свою порцию каши.

На ней был надет ситцевый халат из тех, что продают около каждой больницы на развалах вместе со сланцами, пижамами, зубными щётками и шоколадными батончиками. Ворот халата был застёгнут наглухо, но когда она подняла голову – я увидел под воротником сине-красные следы, идущие вокруг горла и уходящие к шее. Комок каши застрял у меня во рту. Я опустил глаза и уткнулся глазами в тарелку. Так было даже удобнее: не надо каждый раз вращать глазами в поисках каши на тарелке. Почему-то я решил, что в этом отделении все больные лежат либо после укуса клеща либо с инсультом.