Осенние клещИ - [35]

Потом я уснул и проспал обед. Меня пытался разбудить Петя, но я отмахнулся и проснулся только в четыре часа дня. Не успел я вернуться из туалета, как Константин Геннадьевич отложил в сторону очередную «Роман-газету» и закричал:

– Вспомнил! Вспомнил, что хотел вчера ещё сказать!

Я вытащил из-под руки градусник и глянул на противно пищащий аппаратик. Тридцать семь и три. Надеюсь, график температуры действительно двух, – а не трёх – или четырёхгорбый, и впереди меня ждёт долгая, но финишная прямая выздоровления!

– Помнишь? Там эта жинка его бежала за плотом до тех пор пока этот мерин сивый в порог не ушёл! – изображая двумя пальцами правой руки бегущего человека, а левой ладонью – падающий вниз плот, азартно продолжил Костя. – Враньё! Раз порог – значит речка горная, дикая. Заросшее всё вокруг. Глыбняк торчит. Ивняк по берегу, смородина, ольха, кочки. Комары обратно жрут. По кустам она за плотом что ли как сохатый ломилась? По кочкам прыгала? Так я тебе доложу: по кочкам много не напрыгаш! Или дед как смерть почуял – ей там тропинку прорубил до самого порога? Мол – беги, милая, все десять вёрст, всё для тебя! Или шоссе заасфальтировал? Оставайся в тайге с дитём, а я вчера как тебе третью палку кинул – смерть почуял. Пойду-ка топонусь! Да не просто в омут сигану – а непременно с плотом! Без плота ему, видать, тонуть скучновато показалось. Итожим: раз до порога он плыл – значит идти было там… – Костя гордо поднял седую бороду и погрозил богу пальцем: – невозможно! А уж тем более бежать!

Я встал и зааплодировал.

– Костя, вы кем работаете? В вас пропадает Холмс!

– Да уж. Я нынче уже на пенсии. А так всю жизнь строителем проработал. В «Спецстрое». Чего только не построили! От казармы на китайской границе до завода по переработке ядерных отходов. Всю страну объездил от Оби до Тихого океана.

– Офигенно круто! – только и сказал в ответ я, снова понимая, что мои амбиции с новомодным унитазом были, мягко говоря, не теми целями, ради которых следовало бы жить.

Косте начали постоянно звонить. За день он ответил на дюжину звонков, причём, как я понимал из разговоров, звонили из разных городов люди, с которыми он давно не встречался. Многие рвались приехать и сделать всё возможное, а также поставить на уши главврача, устроить разнос Горздраву, дать пинка Крайздраву, пошевелить Минздрав и даже пошуметь в Администрации президента. На все подобные предложения Константин Геннадьевич отвечал решительным отказом и пресекал на корню попытки перевести его в какую-то элитную клинику.

– Я завсегда с народом жил – с народом и помирать буду! – шутил он в свой простенький китайский телефончик с большими кнопками и маленьким экраном, выходя для разговора в коридор, если в палате в это время кто-нибудь спал.

Называть его Костей у меня больше язык не поворачивался, хотя сам патриарх «Спецстроя» вёл себя так, словно всю жизнь проработал пастухом в колхозе.

– Вот шум подняли! – улыбался он, включая в розетку разрядившийся телефон. – Неделю тут полежу и обратно на дачу поеду! Там бабка одна в огороде пурхается. Сын обещал подъехать, так с него какой работник в огороде-то. Да! Ещё что забыл! Ты знаешь – с какой скоростью плот по горной реке плывёт? Где его бабе-то в кирзовых сапогах догнать? Или ей медведь кроссовки выдал? Или она – чемпионка мира по бегу с барьерами? И опять же – плоту кормило надо! Руль! Посреди Енисея плыть – и то руль нужен! Или он на шесте пошёл, болезный? Нет, гаже книжки я не читал. А вот «Два капитана» Каверина – там всё продумано! Потому что человек сначала понял тему! Шкурой прочувствовал! Душой вник, а потом душу эту свою на бумагу и вывернул. Потому Каверина будут и через сто лет читать, а эту лабуду спустят в унитаз и завтра забудут! Ты что сейчас читаешь?

Этого вопроса я ждал. Как любой честный человек считает всех окружающих такими же честными, так и любой читающий человек обязательно задаёт собеседнику этот вопрос. Что читаете? Или – какая книжка из последних вам запомнилась? Или – не посоветуете ли что-нибудь, а то уже всё перечитал? Или – а помните, как герой такого-то бессмертного романа говорит своему мучителю перед смертью замечательную фразу: дорогая, скоро утро, я больше не могу!

– Времени на чтение у меня совершенно нет! Вот, взял с собой Достоевского. Но пока глаза болят. Так что только радио могу слушать.

– Да-да, конечно! Глаза! Помню, тогда у меня развилась страшная светобоязнь. Потом пил то чернику, то девясил. И мёд ел. Обязательно ешьте мёд! К чёрту таблетки! Наберите осенью шиповник, засушите и пейте всю зиму с мёдом! Мне семьдесят семь, а я струёй на даче метровый снег прожигаю. А пришёл как-то раз в поликлинику с внучкой – там половина больных – младше сорока! Сидит парень молодой. В очках, сгорбился, кашляет! Это же позор – так выглядеть в тридцать лет! Ну ты, я вижу, со спортом дружишь?

– По крайней мере – дружил. Не курю. Стараюсь не пить.

– А остальное пройдёт! Была бы воля и желание! Только вот совсем не пить я бы никому не рекомендовал. Рюмка хорошего коньяка перед супчиком в субботу ещё никому не повредила! И читать! Те кто читают книги всегда будут умнее тех кто слушает радио! Аллё! А, привет, родная! Да вот, беседую с молодым человеком, у которого тот же диагноз. О чём ещё беседуют в больницах? О здоровье! Да, ещё немного болит, но я тут постараюсь не задерживаться. Лечат? Отлично лечат! Питание? Помнишь тот ресторан, в котором мы с тобой справляли золотую свадьбу? Так вот здесь, видимо, работает повар из этого ресторана! Картошку без меня не копайте! Да всё тут замечательно! Кровать вот только неудобная. Вдвоём с медсестрой на ней тесновато! А я серьёзно!