Орфей - [8]
ОРФЕЙ. Опять луна! Ты просто издеваешься!
ЭВРИДИКА. Орфей!
ОРФЕЙ. Оставь луну своим экс-компаньонкам.
Молчание.
ЭРТЕБИЗ. Мсье Орфей!
ОРФЕЙ. Я певец солнца.
ЭВРИДИКА. Уже нет, любовь моя.
ОРФЕЙ. Пусть. Но я не позволю говорить в моем доме о луне.
Молчание.
ЭВРИДИКА. Если бы ты знал, как мало значат все эти истории с солнцем и луной.
ОРФЕЙ. Мадам выше этого.
ЭВРИДИКА. Если бы я могла говорить…
ОРФЕЙ. Мне кажется, что для особы, которая может не говорить, ты говоришь много. Много! Слишком много!
Эвридика плачет. Молчание.
ЭРТЕБИЗ. Вы довели вашу жену до слез.
ОРФЕЙ. (гневно) Вы!
Он оборачивается.
ЭВРИДИКА. Ах!
ЭРТЕБИЗ. Осторожно!
ОРФЕЙ. Это она виновата. Она и мертвеца заставит обернуться.
ЭВРИДИКА. Лучше бы мне было оставаться мертвой.
Молчание.
ОРФЕЙ. Луна! Если бы я ей позволял говорить, до чего бы мы дошли? Я вас спрашиваю! Вернулась бы эпоха лошади.
ЭРТЕБИЗ. Вы преувеличиваете…
ОРФЕЙ. Я преувеличиваю?
ЭРТЕБИЗ. Да.
ОРФЕЙ. И даже если я преувеличиваю…
Он оборачивается.
ЭВРИДИКА. Осторожно!
ЭРТЕБИЗ. Спокойно. Не плачьте. Вам трудно, вы нервничаете. Орфей, сдержитесь. В конце концов вы наделаете беды.
ОРФЕЙ. И даже если я преувеличиваю, кто начинает?
ЭВРИДИКА. Только не я.
ОРФЕЙ. Не ты! Не ты!
Он оборачивается.
ЭВРИДИКА и ЭРТЕБИЗ. О!
ЭРТЕБИЗ. Вы опасны, мой дорогой.
ОРФЕЙ. У вас есть основания. Самое простое, это выйти из-за стола и избавить вас от моего присутствия, поскольку вы меня находите опасным.
Он встает. Эвридика и Эртебиз удерживают его за пиджак.
ЭВРИДИКА. Друг мой…
ЭРТЕБИЗ. Орфей…
ОРФЕЙ. Нет, нет. Оставьте меня.
ЭРТЕБИЗ. Будьте же благоразумны.
ОРФЕЙ. Я буду таким, каким мне следует быть.
ЭВРИДИКА. Останься.
Она тянет его за пиджак, он теряет равновесие и видит ее. Он кричит. Эвридика, изумленная, встает. Его лицо выражает ужас. Свет уменьшается. Эвридика медленно отходит и исчезает. Свет возвращается.
ЭРТЕБИЗ. Это было неизбежно.
Орфей бледный, без сил, с гримасой лживой непринужденности на лице.
ОРФЕЙ. Уф! Так лучше.
ЭРТЕБИЗ. Что?
ОРФЕЙ. Можно дышать.
ЭРТЕБИЗ. Да он с ума сошел.
ОРФЕЙ. (пряча неловкость под маской гнева). С женщинами надо быть твердым. Надо убедить их, что за ними никто не гонится. Нельзя позволять водить себя за нос.
ЭРТЕБИЗ. Вот это да! Вы еще скажите, что посмотрели на Эвридику специально!
ОРФЕЙ. Разве я рассеянный человек?
ЭРТЕБИЗ. Вам не занимать отваги! Вы посмотрели нечаянно. Вы потеряли равновесие. Вы обернулись нечаянно; я видел.
ОРФЕЙ. Я потерял равновесие нарочно. Я повернул голову нарочно, и не смейте мне возражать.
Молчание.
ЭРТЕБИЗ. Что ж, если вы обернулись нарочно, я вас не поздравляю.
ОРФЕЙ. Я не нуждаюсь в ваших поздравлениях. Я себя поздравляю, я, с тем, что я посмотрел на свою жену. Это лучше, чем смотреть на чужих жен.
ЭРТЕБИЗ. Ваше замечание относится ко мне?
ОРФЕЙ. Понимайте как знаете.
ЭРТЕБИЗ. Вы страшно несправедливы. Никогда я не позволял себе волочиться за вашей женой. Она бы тут же меня выставила. Ваша жена была образцом женщины. Вам надо было потерять ее первый раз, чтобы это понять, и вы тут же потеряли ее во второй, потеряли трусливо, потеряли трагически, по своей вине, убили мертвую, за здорово живешь совершили непоправимое. Потому что она мертва, мертва, снова мертва. Она не вернется больше.
ОРФЕЙ. Бросьте!
ЭРТЕБИЗ. Как это «бросьте»?
ОРФЕЙ. Где это видано, чтоб женщина, с плачем выбежав из-за стола, не вернулась снова за стол?
Бросает салфетку на пол, встает, огибает стол, подходит к зеркалу, трогает его, направляется к двери и поднимает письмо.
(вскрывая письмо) Это еще что такое?
ЭРТЕБИЗ. Плохие известия?
ОРФЕЙ. Я не могу прочесть, письмо написано навыворот.
ЭРТЕБИЗ. Это способ изменить почерк. Читайте в зеркале.
ОРФЕЙ. (перед зеркалом, читает) «Мсье, извините, что сохраняю инкогнито. Аглоника обнаружила, что из слов вашей фразы „Мадам Эвридика от черта вернется“ можно составить выражение, оскорбительное для жюри конкурса. Она убедила их, что вы мистификатор. Она подняла против вас половину женщин города. Короче, огромная толпа сумасшедших под ее руководством направляется к вашему дому. Вакханки открывают шествие и требуют вашей смерти. Спасайтесь, прячьтесь. Не теряйте ни минуты. Доброжелатель».
ЭРТЕБИЗ. Должно быть, здесь нет ни слова правды.
Вдали слышны барабаны. Они приближаются и бьют в яростном ритме.
ОРФЕЙ. Слушайте…
ЭРТЕБИЗ. Барабаны.
ОРФЕЙ. Их барабаны. Эвридика была права. Эртебиз, лошадь просто играла мной!
ЭРТЕБИЗ. Человека не убивают за слово.
ОРФЕЙ. Слово — предлог, за которым скрывается глубокая ненависть, ненависть религиозная. Аглоника дождалась своего часа. Я погиб.
ЭРТЕБИЗ. Барабаны все ближе.
ОРФЕЙ. Как это я не увидел письма? Когда его подсунули под дверь?
ЭРТЕБИЗ. Орфей, я очень виноват. Письмо подсунули, когда вы были у мертвых. Возвращение вашей жены меня увлекло. Я забыл вас предупредить. Спасайтесь!
ОРФЕЙ. Слишком поздно.
Наваждение лошади кончено. Орфей преображается.
ЭРТЕБИЗ. Спрячьтесь, здесь крепкие стены, я скажу, что вы путешествуете… уехали…
ОРФЕЙ. Бесполезно, Эртебиз. Все идет, как должно идти.
ЭРТЕБИЗ. Я вас защищу силой!
ОРФЕЙ. Нет.
ЭРТЕБИЗ. Это безумие!
ОРФЕЙ. Зеркало твердое. Оно мне прочитало письмо. Я знаю, что мне остается.
Монодраму «Человеческий голос» Кокто написал в 1930 году для актрисы и телефона, напитав сюжет удушливой атмосферой одинокой женской квартирки где-то на бульварах. Главную роль на премьере исполнила французская звезда Берт Бови, и с тех пор эта роль стала бенефисной для многих великих актрис театра и кино, таких как Анна Маньяни, Ингрид Бергман, Симоне Синьоре. Несмотря на давнюю дружбу с Жаном Кокто, Франсис Пуленк ждал 29 лет, прежде чем решил написать оперу на сюжет «Человеческого голоса». Сделав ряд незначительных купюр, он использовал оригинальный текст пьесы в качестве либретто.
«Ужасные дети» — отчасти автобиографический роман Жана Кокто — известного поэта, писателя, драматурга, график и декоратора, живописца…
Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вечная тема противостояния Мужчины и Женщины, непримиримая схватка двух любящих сердец. Актриса то отчаянно борется за ее счастье, то выносит обвинительный приговор, то почти смеется над ней, то от души сочувствует. Права ли женщина, которая любит мужчину так, что тот задыхается от ее любви? Никто из нас не знает ответа на этот вопрос, но каждый может поискать его вместе с персонажами пьесы Жана Кокто.
Спектакль «Ужасные родители» представляет собой драматические поединки, где боль, обида, ненависть и любовь сплетаются воедино, приводя в финале к печальным результатам: дом, оказывается, выстроен на песке и зиждется на неприязни, равнодушии, ненависти и обмане, а человеческое достоинство – даже жизнь – здесь не ставят ни во что. Выходя за рамки микросреды, конкретной семейной ситуации, спектакль говорит не только об ужасных родителях и не менее ужасных детях, но и раскрывает ужасный мир «благостной» буржуазной семьи, типичные пороки буржуазного общества.Т.