Орельен. Том 2 - [15]
И Береника терзается при мысли, что утратит эту любовь, которую, по ее уверениям, не разделяет. Поэтому-то она и явилась к Блезу, вспомнив слова Орельена, что у него нет, пожалуй, более близкого друга, чем дядя Амберьо. И еще ей хотелось поговорить с ним, чтобы узнать другого Орельена, незнакомого ей. Чтобы видеть размеры этой опасности, силу этого света.
— Понимаешь, сынок, она хотела тебя с другого бока осветить.
Она не просила дядю рассказывать об этом разговоре Орельену. Наоборот, просила сохранить в тайне их встречу. Возможно, она только потому так настойчиво твердила, что никогда не будет принадлежать Орельену, что в душе уже решила ему отдаться? Поди знай, что думают женщины…
— Ну, а во второй раз? — нетерпеливо крикнул Орельен.
Движением руки Амберьо остановил Орельена. Огонь догорал. Взяв щипцы, дядя Блез пошевелил уголья, тлевшие под черными поленьями.
— Во второй раз она была слишком потрясена покушением Бланшетты на самоубийство… Боюсь, что ты не совсем ясно представляешь себе, какое впечатление произвела на нее эта история… Нет, потрудись, пожалуйста, не перебивать, и так слова не даешь сказать, щенок ты этакий! Я и сам не очень хорошо понимаю, чему следует верить, чему можно верить и что ты там натворил. Да, черт побери, я сказал «натворил», и не строй, будь любезен, такой удивленной физиономии! Откуда я знаю, была эта самая Бланшетта твоей любовницей или нет? И не желаю тебя об этом спрашивать. Впрочем, ты у любого охоту отобьешь со своими светскими повадками. Отвяжись от меня! Если хочешь знать, о чем идет речь, не придирайся к каждому слову! Я сказал: натворил.
Орельен молча пожал плечами.
— Словом, дамочка решила лишить себя жизни из-за твоей ненаглядной красы… А все прочее — ерунда! Это-то и взволновало малютку… А поскольку у них как раз перед этим было объяснение… Вот она и забрала себе в голову бог весть что… Считает себя виноватой… Обвиняет себя в том, что, мол, нехорошо поступила… Обещала своей кузине у смертного одра никогда с тобой больше не видеться и прочую ерунду…
— Вот как! А вчера утром она сюда приходила.
— Вот уж на это не знаю, что тебе сказать! Это, как говорится, программой не предусматривалось! Она утверждала, что даже не будет делать попыток тебя видеть… а тут еще ни к селу ни к городу приехал мосье Морель… не явись он — Береника отправилась бы домой и таким образом между вами легло бы расстояние…
— Подумаешь, расстояние! А железные дороги на что! Я бы взял и поехал к ней…
— Вот этого-то она и умоляла тебя не делать… Она верит, что ты так не поступишь. Это я тоже поклялся тебе передать… Так я тебе и говорю…
— Но ведь она еще не уехала… и вчера приходила сюда. Надо же мне было как раз в это время уйти из дому. Ах, господи!
— Оставь господа бога в покое. Конечно, приходила… Должно быть, не особенно поверила в мои дипломатические таланты.
— Приходила… и не просто приходила! А принесла вот это! Видишь! Понятно? Не букет, не какие-нибудь там фиалки, которые покупают по дороге у первой попавшейся торговки, а это. Маску, и она ее заказывала… надо полагать, не для своего супруга. Значит, в эти дни она ходила к скульптору. Бросила свою больную кузину, а ведь та могла тем временем снова наглотаться веронала… бросила и пошла к скульптору… Неужели ты воображаешь, что она заказала свое гипсовое изображение ради своего муженька, явившегося в Париж? Ты ее мужа знаешь, нет? И я тоже не знаю. Он держит где-то на юге аптекарский магазин. И ты, может быть, полагаешь, что он повесит у себя в гостиной гипсовую маску своей жены, а? Ну как?
Дядя Блез с нежностью глядел на большого дурня. Только бы все это утряслось и его малыш не особенно страдал… Но, конечно, сладить с ним будет нелегко. И если он, Блез, согласился выступить в роли буферного государства между ними, то лишь потому, что не хочет, чтобы Орельен чересчур страдал. Он подумал о его матери. Какая она была несчастная, хотя по виду никто бы не догадался, что она мучается. И он сам, Блез, тоже натерпелся из-за нее. И она тоже сказала ему однажды вечером: «Милый Блез, сожмите покрепче зубы и выслушайте то, что я вам скажу, и хорошенько запомните: я вас не люблю…» Но она сказала тогда правду. Она его не любила. Любила другого. Другого, на кого так похож Орельен… Было это еще до Розы, до его Мели. Ему, что называется, повезло: дважды представился случай страдать.
— Что ж, она, значит, уверяет, что любит мужа? — неожиданно воскликнул Орельен.
Старик отрицательно покачал головой.
— Нет, она его любила, сильно любила и не хочет разбивать ему жизнь, сердце. Откуда мне знать? Но делать отсюда выводы, что она любит своего мужа! Нет, нет…
Орельен глубоко вздохнул.
— Стало быть, она не хочет со мной больше видеться не из-за своего супруга, а из-за Бланшетты? Невероятно!
— Да, если хочешь, из-за Бланшетты и также из-за мужа, но самое главное, из-за себя самой…
Орельен язвительно хихикнул.
— Ах да, она боится разных неожиданностей! И хочет забежать вперед! Она меня не любит… Почему она так твердо уверена, что не любит меня?..
— Да, говорю тебе, любит…
— Нет… да… К чему бы ей лгать? И потом я ей просто не верю! Она меня любит, любит! Подарила же она мне маску… Я прочел в глазах маски…
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза.
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.Эта книга не является историческим романом.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Один из программных текстов Викторианской Англии! Роман, впервые изданный в один год с «Дракулой» Брэма Стокера и «Войной миров» Герберта Уэллса, наконец-то выходит на русском языке! Волна необъяснимых и зловещих событий захлестнула Лондон. Похищения документов, исчезновения людей и жестокие убийства… Чем объясняется череда бедствий – действиями психа-одиночки, шпионскими играми… или дьявольским пророчеством, произнесенным тысячелетия назад? Четыре героя – люди разных социальных классов – должны помочь Скотланд-Ярду спасти Британию и весь остальной мир от древнего кошмара.
Повесть Владимира Андреева «Два долгих дня» посвящена событиям суровых лет войны. Пять человек оставлены на ответственном рубеже с задачей сдержать противника, пока отступающие подразделения снова не займут оборону. Пять человек в одном окопе — пять рваных характеров, разных судеб, емко обрисованных автором. Герои книги — люди с огромным запасом душевности и доброты, горячо любящие Родину, сражающиеся за ее свободу.
Главы из неоконченной повести «Под созвездием Рыбы». Опубликовано в журналах «Рыбоводство и рыболовство» № 6 за 1969 г., № 1 и 2 за 1970 г.
Александр Житинский известен читателю как автор поэтического сборника «Утренний снег», прозаических книг «Голоса», «От первого лица», посвященных нравственным проблемам. Новая его повесть рассказывает о Людвике Варыньском — видном польском революционере, создателе первой в Польше партии рабочего класса «Пролетариат», действовавшей в содружестве с русской «Народной волей». Арестованный царскими жандармами, революционер был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где умер на тридцать третьем году жизни.
Сегодня мы знакомим читателей с израильской писательницей Идой Финк, пишущей на польском языке. Рассказы — из ее книги «Обрывок времени», которая вышла в свет в 1987 году в Лондоне в издательстве «Анекс».
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.