Орден Розги. Дрессаж - [23]

Поскольку мое платье на этот вечер было очень коротким, госпожа разрешила мне взять пару подвязок из коробки, которая прибыла для нее из Парижа. Ты представить не можешь, какие красивые подвязки там были: бархатные и атласные, с рисунком и вышивкой, золотыми и серебряными цветами, с розетками, украшенными настоящими драгоценными камнями, а некоторые подвязки были украшены бахромой почти в два дюйма. Я выбрала пару рубинового цвета с вышитыми серебряной нитью лилиями и приказала Гюставу надеть их на меня. Сделав это, парень сказал, что ни одна женщина не может похвастаться такими красивыми ножками, и без ложной скромности скажу, что он был прав. Я всегда закрепляю подвязку выше колена, в этом кроется секрет красивой формы ног, потому что если надеть подвязку ниже колена, оно теряет свою округлость.

Кстати, мне кажется, что Гюстав примерно догадывался о том, что происходило в секретной комнате. Однажды княгиня даже предложила принять его в клуб, чтобы использовать для некоторых нужд, но женщины побоялись, что он быстро проболтается. Хотя я так не думаю. Несмотря на свое шалопайство, парень понимает, как ему повезло и ценит свое место.

Госпожа одевала его с истинной роскошью. У него имелись костюмы на все случаи жизни: костюм для пеших прогулок, для верховой езды, специальное облачение, в котором он прислуживал госпоже при утреннем туалете, и особый наряд для вечера. Если он находился в ее гардеробной, то он надевал свободную рубашку из белого кашемира, отороченную ярко-красной тесьмой, с ярко-красным поясом. Это одеяние очень походило на греческий костюм, в котором он выглядел очень мило. Когда другие дамы звали его к себе, — а они делали это очень часто, — им тоже нравилось видеть его в этом наряде. Очевидно, дело было в том, что мягкая белая ткань этого костюма не портила эффекта их роскошных туалетов.

И, как я уже тебе писала, особенно часто парня забирала к себе наша благочестивая мадам Отвиль. Она чуть ли не все время держала его при себе, и, очевидно, он частенько помогал ей одеваться. А как-то раз он сообщил мне, что видел мадам в ванной. Она была необыкновенно богатой дамой, и ее ванна была выложена расписной фарфоровой плиткой. Стены самой ванной комнаты были обтянуты темно-голубым шелком, который очень хорошо сочетался со светлым цветом лица и золотыми волосами мадам Отвиль, и от пола до потолка увешаны зеркалами. Мадам нравилось видеть свое отражение в зеркалах, повторенное бесчисленное множество раз, и она резвилась в воде, словно русалка, разбрызгивая вокруг ароматные капли. Все-таки она была величайшей в мире лицемеркой с этой своей невинностью и притворными молитвами.

Но все это не относится к делу, мне нужно рассказать тебе об инициации мадемуазель Сент-Киттс, но, видимо, придется сделать это в следующем письме.

А пока остаюсь твоей искренней подругой,

Маргарет Энсон

P.S. Моя госпожа уехала с графом и леди Д., так что у меня пока есть свободное время. Я просмотрела твое письмо и поняла, что так и не ответила на твой вопрос о Стивенс, служанке леди С. Ты спрашивала, кто она и не могла ли ты знать ее раньше. Я не думаю, что мы могли встречать ее раньше. Теперешнее знакомство с ней — не из приятных, поскольку она уже немолода и ужасно упряма. Ее историю мы узнали совершенно случайно, когда однажды, сидя возле камина, обсуждали применение розог.

— Я сказала госпоже, что никогда не имела дела с розгой, — вдруг сказала Стивенс. — Но это была неправда. Однажды я участвовала в одной совершенно исключительной порке.

— Ох, расскажи! — воскликнула Фифина. — Кого пороли и кто?

— Пороли нашего балетмейстера З. в Королевском театре.

— Где? — удивленно переспросила Фифина.

Ее глаза от удивления раскрылись так широко, что, казалось, сейчас выпрыгнут из орбит. Девушка уставилась на Стивенс, словно та была привидением.

— В театре, — спокойно повторила Стивенс. — Я не всегда была старой и некрасивой, мадемуазель, когда-то я была хороша собой и прекрасно танцевала. Я служила в балете.

На пораженную до глубины души Фифину было очень забавно смотреть, а Стивенс продолжала:

— Хотите посмотреть, как я выглядела? Могу вам показать: у меня с тех пор сохранился мой портрет. Сейчас не очень-то приятно смотреть на призрак твоей молодости, но я все же сохранила его по своим личным причинам.

Она сходила в свою комнату и вернулась оттуда со старинной миниатюрой, на которой была нарисована симпатичная девушка в платье балерины.

— Это я, — сказала Стивенс, — хотя теперь в это даже не верится. Во время моего ангажемента у З. я впервые узнала, что такое плетка. Тогда в немецких театрах было строго, а возможно, это и сейчас так. Балетмейстеры в то время имели полную власть над женщинами в своем отделении, и, должна вам сказать, они ничего нам не спускали. Великий герцог был чрезвычайно разборчив насчет балета и мог заметить малейшую неточность в танце или самое ничтожное пятнышко на наших трико и юбках. На наши наряды не жалели средств, и каждый вечер, перед началом представления, директор и балетмейстер устраивали нам строгий досмотр, чтобы проверить, что мы оделись должным образом.