Операция «Примула» - [170]

— Входите скорее. Идите вперед, дорогу вы знаете, а мне трудно быстро передвигаться.

Я заметил, что он хромает и что ему приходится опираться на палку.

— Я как раз собирался писать вам, только некому было отнести мое письмо. Прислуга меня бросила. От меня все бегут как от чумы.

— Как же вы питаетесь?

— Устраиваюсь кое-как. У меня есть некоторые запасы, банки консервов. К тому же осталось недолго. Я уезжаю, друг мой. Это решено. Да садитесь же.

Доковыляв до кресла, он тоже сел.

— Да, — продолжал он. — Мне надоело служить мишенью. Я взвесил все «за» и «против». Сомнений нет: война подходит к концу. Через несколько месяцев город будет в руках Сопротивления. Моя песенка спета. Но я вовсе не собираюсь дожидаться, пока кто-нибудь придет сюда и убьет меня дома.

Я молчал. Если бы он знал, несчастный, что убийца был уже тут, в нескольких шагах от него.

— Мои друзья предпочитают остаться, — продолжал он. — Это их дело. А я хочу исчезнуть, только незаметно. Я все приготовил. Мой дом продан вместе со всем содержимым.

— Вас станут разыскивать.

— О! Я буду далеко. Кажется, я уже говорил вам о Южной Америке. Так вот, я еду в Бразилию, чтобы начать там новую жизнь. Я достал себе фальшивые документы. Сейчас это нетрудно: столько людей умирает. Бумаги хоть и фальшивые, но не поддельные. Меня будут звать Антуан Моруччи, так звали беднягу, который умер в тюрьме месяц назад. У меня есть деньги и есть возможность без всякого риска перебраться в Испанию. А там я все улажу. Уж поверьте мне. Я все предусмотрел. Это стоило мне недешево, зато должно получиться.

— Когда же вы рассчитываете уехать?

— Через два дня.

— Уже!

Я не мог сдержать этого восклицания. Всего два дня, и он от нас ускользнет. И нет никакой возможности убить его! Сожаление, досада, облегчение, радость!.. Я испытывал так много противоречивых чувств, что вынужден был встать и пройтись по комнате, чтобы немного успокоиться. И тут, очутившись за спиной Плео, я обнаружил, что Жюльен говорил правду. Если бы у меня был пистолет, я преспокойно мог бы всадить ему пулю в висок. Клянусь, что в эту минуту я чувствовал себя достаточно сильным, чтобы выстрелить. Но длилось это не долго. Какая-то мерзкая слабость заставила меня безропотно опуститься в кресло.

— И вы, разумеется, собираетесь донести на нее? — спросил я.

Концом своей палки он чертил на ковре таинственные знаки.

— Представьте себе, нет, — сказал он наконец. — Я долго думал об этом. Видите ли, я уже здесь чужой. С Плео покончено. Я словно влез в кожу совершенно другого человека. Арманда теперь не в счет. Пусть это выглядит странно, но я отринул свое прошлое, свою страну, все, что давило на меня. Когда человеку столько всего не удалось, ему лучше забыть. А вы как думаете?

Я не мог высказать ему то, что думал. А думал я, конечно, о том, что для меня наступило избавление. Раз он решил не трогать Арманду и раз он собирался покинуть Францию, зачем было его убивать? Эта очевидная истина явилась мне как озарение. Но тут же возникли возражения. Ибо я всегда готов сомневаться.

— Вас узнают, как только вы выйдете на улицу. А это вам может дорого обойтись.

Он весело помахал палкой.

— Ничего подобного, — воскликнул он. — Потому что вы мне поможете.

— Я?

— Вы не откажете мне в этом, мсье Прадье. Вы единственный человек, кому я могу довериться. К тому же мне так мало от вас нужно. Вот что я намерен сделать. Если я сяду в поезд здесь, среди бела дня, об этом сразу же станет известно. Кроме того, я не могу пройти незамеченным со своей негнущейся ногой. В конце концов, даже если предположить, что я доберусь до вокзала, мои друзья тут же все поймут. Они решат, что я их бросил, что я выдохся, что я вообще негодяй. А это неправда. Но как заставить их понять, что я ставлю крест на своей жизни?

Нет. Я поеду в Париж ночным поездом, а сяду в Риоме. Вечером, в половине одиннадцатого, на вокзале никого не будет. А уж из Парижа доберусь до Испании. Говорю вам, у меня есть на что жить. Об этом я не беспокоюсь, хватит надолго. Единственная проблема — как добраться до Риома. Но и она будет решена, если вы согласитесь отвезти меня туда, потому что сам я из-за негнущейся лапы не могу вести машину.

— Так на машине?

— Да. Мы возьмем мою, а вы потом приведете ее обратно. Только не говорите, что вы не умеете водить.

— Конечно умею.

— Тогда все в порядке. Полчаса туда, полчаса обратно. Я дам вам ключи, так как машину необходимо снова поставить в гараж. Понимаете почему? Никто не должен знать, что я ею пользовался. Иначе станут допытываться, кто меня отвозил. А так вам ничто не грозит. И никто не догадается, что вы помогли мне, — ни шайка Бертуана, ни Арманда. Сегодня столько вокруг людей, о которых никто ничего не знает, — исчезли, и все тут! Обо мне, конечно, поговорят, но тем дело и кончится. А вас я ничем не хочу компрометировать, ни в коем случае. Застигнутый врасплох, я колебался. Но раз Арманде не грозит больше опасность и раз Плео надумал убраться ко всем чертям, чего мне разыгрывать из себя мстителя? Скажу Жюльену: «Его нет дома. Никто не знает, где он!» — и отдам ему пистолет.