. Верно, что Белла время от времени помогает ему, но без особой охоты, и главное он должен делать сам. Он не сердится на нее, чего ради, ему же ясно, что тот, кто побывал Там, не может дать ему внятных намеков и не может открыто просить у него помощи. Видно, в ихнем королевстве имелись всякие тайные законы на этот счет. Но Мумик не испугался трудностей и забот, ведь у него просто нет выхода, и надо раз и навсегда разделаться со всем этим. Последние недели в его шпионской тетради появилось множество неровных строчек, написанных в темноте, когда он ничего не видел, под одеялом. Он не всегда знал в точности, как записывать на иврите те слова, которые отец выкрикивает по ночам во сне. Вообще-то в последние годы папа стал малость успокаиваться и почти покончил с кошмарами, но с тех пор, как прибыл дедушка, все началось сначала. Это и вправду странные стоны, но нужно положиться на ум и рассудительность Беллы. После того, как эти крики исследуются при свете дня, все становится гораздо понятней и проще. Короче, в ихнем королевстве случилась война, а отец был там императором, но еще и главным воином. Он был бойцом-
командо. Одного из его друзей (возможно, даже помощника) звали
Зондер. Это странное имя, возможно, подпольная кличка, как это делалось во времена
Эцеля и
Лехи[92]. Все они жили в огромном лагере, который назывался как-то непонятно. Там они тренировались и оттуда предпринимали свои лихие вылазки, настолько секретные, что до сегодняшнего дня о них полностью запрещено говорить, и нужно молчать о них. Водились в окрестностях и поезда, но тут все непонятно. Может, такие поезда, как те, о которых рассказывает ему его секретный брат Билл. Поезда вроде тех, на которые нападали дикари-индейцы? Все страшно запутано. У отца в королевстве устраивались, само собой, крупные и шикарные боевые операции под названием акции, и иногда там проводили (видимо, чтобы уважить жителей королевства) замечательные военные парады, как в День независимости. Левой, правой, левой, правой, кричит отец Мумика во сне,
линкс,
рехтс, кричит он на немецком языке, который Белла ни за что не соглашается ему переводить, и только когда Мумик уже готов кричать на нее, она сердито говорит, что это левой и правой, налево и направо. И это все, удивляется Мумик, почему же она так упиралась, не хотела переводить? И мама просыпается от папиных криков, и начинает пихать его и тормошить, и плачет, ну, хватит тебе, ладно уж, Тувия,
ша,
штил, ребенок слышит, Там все кончилось, посреди ночи ты у меня так кричишь,
а клаг зал им трефен, чтоб ему пусто, ты еще разбудишь ребенка, Тувия! А потом начинается страшное папино кряхтенье, и тогда он просыпается, и шипит, как горячая сковородка, если сунуть ее под кран, и Мумику в его комнате впору засунуть тетрадку под одеяло, а он еще слышит, как папа вздыхает в ладони, и пытается в точности, как мудрый Амос, ответить на удивительный вопрос — если папины руки закрывают в эту минуту его глаза, а глаза продолжают видеть по-прежнему, может, в его ладонях уже нет смерти?
Ведь ему иногда приходится прикасаться к маме, когда они в тесноте сидят в лотерейной банке. И бабушку Хени он всегда относил на руках к столу и назад в кровать. И дедушку Аншеля он сам моет по четвергам мочалкой в тазу, потому что мама брезгует.
Да-да, верно, все эти люди тоже прибыли Оттуда, и им он уже, наверно, не сможет причинить вреда, и еще следует хорошенько присмотреться вот к чему: продавая лотерейные билеты, он тщательно натягивает резиновые напальчники!
И еще не забыть самого научного доказательства, а именно, насчет пиявок госпожи Миранды Бердуго, которая приходила ухаживать за папой, когда вдруг у него началась экзема на пальцах. И долго-долго Мумик подбирает разные гипотезы, как и подобает серьезному исследователю, — а может, это кипящий чайник? Ведь, по правде говоря, какой-нибудь посторонний болван может подумать, будто это и впрямь обычные руки. А может, наждачная бумага? Или иглы ежа? Он с трудом засыпает. Вот уж сколько времени, с самого приезда дедушки Аншеля, что он не засыпает по ночам. Может, сухой лед? Что-нибудь вроде укола?
Утром, перед завтраком (папа и мама всегда уходят до Мумика), он быстро записывает еще одну версию: «В лихой атаке отважные герои лагеря выскочили из укрытия и обрушились на ошеломленных дикарей-индейцев, во главе с Красным Чулком напавших на почтовый вагон. Император во всем своем величии скакал впереди на верном коне и стрелял из винтовки во все стороны. Зондер-командо[93] прикрывал его с тыла. Огромный император кричал: за мной, и этот отважный призыв раздавался по всей занесенной снегом стране». Мумик остановился и стал перечитывать написанное. У него получилось даже лучше обычного. Но этого пока недостаточно. Многого недостает. Иногда кажется, что недостает главного. Но что, спрашивается, главное. Он должен писать так, чтоб получалось с могучей библейской силой и величием, наподобие той страницы, которую сочинил дедушка Аншель. Но как? Нужно смелее фантазировать. Ведь то, что происходило Там, было наверно, чем-то особенным, раз уж все стараются помалкивать и не заикаться об этом. Тогда Мумик начал использовать и то, что они учили в школе про Орда Вингейта
