Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953 - [116]
Для решения этой проблемы британские крупные города создали молочные хранилища, первым из которых в 1899 году стал склад в Сент-Хеленсе около Ливерпуля, вслед за ним появились склады в самом Ливерпуле, в Эштон-андер-Лайне около Манчестера, в лондонском районе Баттерси, в Лите около Эдинбурга, Брэдфорде, Бернли, Глазго и Данди. Эти депо выпускали стерилизованное молоко, а также нечто под названием «гуманизированное» молоко, представлявшее собой коровье молоко, химическое обработанное так, чтобы приблизиться к грудному. Оба продукта были дорогими и оставались недоступными для тех самых матерей из рабочего класса, для которых и были придуманы. Необходимость ежедневно ездить в депо, мыть бутылки перед их возвращением, платить за любое повреждение бутылки также не вдохновляла матерей. У стерилизованного молока имелся и дополнительный недостаток: при стерилизации уничтожались многие питательные вещества. В результате после первоначального успеха (депо в Ливерпуле в 1910 году производили молоко для 11 900 грудничков) спрос как в Британии, так и в Германии (где подобное движение развилось в 1904-1907 годах) быстро пошел на спад. Несмотря на жесткое регулирование чистоты молока, пастеризация стала стандартной практикой только в межвоенный период. Метод был дорогим и, по крайней мере в конце XIX века, далеко не везде признавали его эффективность. В результате еще в 1920-х годах молоко в Британии содержало много патогенов[511].
Молочные кухни в Советском Союзе функционировали в значительно большем масштабе, чем в Европе XIX – начала XX века. Только в Горьковской области они за 1947 год выдали более 4 млн порций молока, молочных смесей и готового детского питания для 273 тыс. грудничков[512]. В теории именно они наряду с домами ребенка, яслями и детскими домами должны были получать сырье в первую очередь, но дефицит по всей стране был настолько серьезным, что они не получали требуемого количества продукта. В Челябинской, Горьковской и, скорее всего, во всех остальных областях молочным кухням приходилось разбавлять цельное молоко водой и делать молочные смеси с использованием воды вместо молока. Именно эти факты Челябинская Госсанинспекция приводит в качестве основной причины роста рахита, дистрофии и дизентерии среди младенцев города[513].
Недостатки молочных кухонь не ограничивались отсутствием необходимого количества молока. Они испытывали серьезные проблемы с поддержанием уровня гигиены. В кухнях Горьковской области инспекторы обнаружили, что небрежно вымытая столовая посуда и руки сотрудников заражены бактериями. Кухни не стерилизуют на постоянной основе продукцию, прежде чем разливать ее по бутылкам, и не стерилизуют сами емкости. Наиболее опасной практикой была раздача продукции в емкости, принесенные родителями без предварительной очистки. И Горьковская область не была уникальной в этом отношении. Молочные кухни в Москве подвергались точно такой же критике в отношении доноров грудного молока, которым разрешалось сцеживать молоко в их собственные немытые емкости[514].
Когда в декабре 1947 года была отменена выдача продуктов по карточкам, молочным кухням, как и всем общественным точкам, пришлось перейти на коммерческие принципы работы, то есть они должны были компенсировать свои ежедневные расходы в значительной степени доходами, а не государственными субсидиями. В Молотовской области 46 из 81 молочной кухни оказались «неприбыльными» и были вынуждены закрыться. А неприбыльными они стали потому, что, когда они начали продавать молоко по коммерческим ценам, матери не могли позволить себе покупать молочные смеси и детское питание. Как это бывает всегда, когда социально необходимый продукт переходит на чисто коммерческие рельсы, то именно более всего нуждающиеся в продуктах с молочных кухонь первыми лишились возможности пользоваться их услугами[515].
В долгосрочной перспективе судьба молочных кухонь оказалась различной. В Татарии большинство кухонь закрыли свои двери уже к 1953 году – они существовали на бумаге, но в реальности не работали. Они стали чрезвычайно непопулярны среди населения по двум основным причинам: оставались слишком дороги для обычных граждан, а гигиена в них поддерживалась на примитивном уровне. Они существовали во временных помещениях без холодильников, с простейшим оборудованием и перевозили молоко в открытых бидонах и бутылках, где была высокая вероятность загрязнения[516]. Однако в Москве они играли значительную роль в питании детей, и это достаточно удивительный факт с учетом того, что Москва гораздо лучше любого другого города снабжалась продуктами, и можно было бы ожидать, что столичные родители меньше нуждались в услугах молочной кухни. Однако в 1953 году в Москве существовали 22 молочные кухни и почти все они работали вдвое-втрое интенсивнее расчетной мощности. Благодаря этому мы можем понять, какой существовал спрос, а также в каком бедственном физическом и санитарном состоянии они находились. Большинство кухонь располагались во временных постройках, где не хватало места для нормальной работы и отсутствовало нормальное оборудование. Кухни практически неизбежно нарушали базовые правила и процедуры стерилизации своей продукции. К примеру, кефир должен был ферментироваться в индивидуальных, предварительно стерилизованных бутылках. Вместо этого кухни готовили его в огромном нестерильном чане, а потом разливали эту потенциально загрязненную смесь по бутылкам. Даже в 1951 году только 3 из 22 молочных кухонь располагали холодильниками, правда, к 1953 году их количество увеличилось до 12. У большинства кухонь не было помещения для хранения. Пустые бутылки, сосуды для приготовления продукции и оборудование стояли на открытых дворах. Чистые стеклянные сосуды хранились рядом с грязными. В некоторых кухнях не было даже туалетов для персонала. Поразительно, но в 1951 году кухням не хватало бутылок для разлива молока и молочной смеси и родители были вынуждены приносить свою посуду из дома. Хуже того, у кухонь не было пробок или затычек (не говоря уже о стерильных пробках). Приготовленные в не самых чистых помещениях, в нестерильных условиях препараты закрывались нестерильными ватными пробками и отправлялись в другие районы города в открытых грузовиках с почти гарантированным загрязнением содержимого в процессе перевозки. После всего этого удивительно то, что уровень бактериального заражения оставался относительно низким, но это произошло только потому, что в 1950 году глава Госсанинспекции РСФСР выпустил новые, более мягкие стандарты уровней бактериального заражения, повысив допустимое содержание общих бактерий на миллилитр в десять раз, а количество желудочно-кишечных бактерий на миллилитр – втрое. Тесты показали, что в 1947-1951 годах примерно 23 % всего пастеризованного или кипяченого молока не смогли пройти старые, более строгие тесты по общим бактериям и 6 % – по желудочно-кишечных бактериям. По кисломолочным продуктам ситуация была еще хуже: почти 40
