Опасная тропа - [39]

Зная крайнюю раздражительность мужа, Хадижа, стоявшая поодаль, все жестами и мимикой старалась предупредить дочь, чтобы она своими глупостями не довела отца. Но Асият не обращала на это никакого внимания.

— Это не твое дело! — закричал Али-Булат. Он хотел еще и кулак куда-то приложить, но не нашел места. На столе была посуда. Наверное, он подумал обо мне: «И зачем только я его пригласил, еще в такое время…» — Ты поедешь учиться! Да-да, в город учиться.

— Нет, папа, я не поеду — раздельно произнесла она.

— Я говорю, поедешь! Ты еще пререкаться с отцом вздумала? — Али-Булат театрально схватился за кинжал, но, видимо, так давно в нем не нуждался, что не смог вынуть.

— Что с тобой, папа, ты хочешь вытащить кинжал? Наверное, он заржавел, дай я помогу… — Асият подходит к отцу.

— Уйди, уйди прочь! Но что мне с ней делать? — обратился как будто ко мне Али-Булат, мол, посмотри на нее, вот какие в наше время пошли дети! Я хотел было напомнить ему о том, что он же клялся не посылать дочь в город, но не стал этого делать. Не положено вмешиваться в дела чужой семьи. Глубинная жизнь людей, говорят, недоступна, и лучше ее не задевать. — Да знаешь ли ты, что ты опозорила мою папаху, ты…

— Что ты, папа? Лучше я погибну, чем посмею опозорить родного отца! Ни у кого нет такого отца, как у меня… А папаха твоя, папа, все же постарела, да, да, я серьезно говорю, постарела… — подошла Асият к отцу и обняла его, положив на его грудь голову. — Сейчас, папа, такая мода, из бухарского сура шьют высокие, солидные папахи.

Вот какая она, Асият… клянусь, и врага она заставит растаять, как воск при огне. Видимо, отца своего она хорошо знает и любит. Вот какие они, мугринские девушки!

Растерялся Али-Булат; ну разве мог он свою дочь оттолкнуть? Он погладил усы, потом ее голову, откашлялся и несколько раз повторил: «Гм-да, гм-да, гм-да…» — Потом вдруг опять повысил голос:

— Скажи мне, что все это вранье!..

— Что, отец? — наивно спрашивает Асият.

— То, что ты… Тьфу, даже не выговоришь такое… Вранье, что ты не поедешь учиться?

— Нет, папа, это правда. Я решила остаться здесь и работать на ферме, на стройке. Ты же сам первый голосовал за эту стройку, а там людей не хватает, вон, стройотряд вызвали. Я, папа, очень серьезно с тобой говорю, ты потом благодарить меня будешь.

— Эй, жена, где плеть?! Мало мы били ее… Где плеть?!

— Какая там плеть? Если хочешь бить дочку, не дам. Бей меня. Что с тобой, не пойму? — заговорила Хадижа. — Ты же возмущался теми, кто посылает дочерей на учебу в город…

— И ты заодно с дочерью? Да, я был против, я не хотел, а теперь хочу, чтоб она училась…

— Папа, я тебе кофе приготовила…

— Какой позор на мою голову! Не хочу я кофе!

— Кофе помогает, успокаивает.

— Какое там спокойствие, когда ты на сердце отца насыпала горящие уголья. Ты же знаешь, сколько бессонных ночей провели мы с твоей матерью из-за тебя, чтоб ты не простудилась, чтоб ты была сыта и одета хорошо, чтоб ты…

— Правильно, отец, спасибо… Мои родные, вы не знаете еще, что я для вас сделаю. Не думайте, что я такая неблагодарная. — Да, не зря говорят, что рот остудит горячее и согреет холодное.

— Ты уже доказала, какая ты.

— Именно теперь я хочу, отец, быть рядом с вами, поправлять на вас одеяло, чтоб вы не простудились, чтоб вы были здоровы, сыты и одеты… Я хочу все делать дома и работать, а вы у меня будете как на курорте, правда же, мама, мамочка!

— Простите, я засиделся у вас… — сказал я.

— Не уходи, Мубарак, сейчас чай приготовлю! — посмотрела на меня Хадижа, и взглядом дала мне понять, что лучше будет, если я останусь.

— Сядь, — прикрикнул по праву старшинства Али-Булат и усадил меня на место.

— Ты поедешь учиться, да-да, ты поедешь, и все!

— Пойми, отец, учеба от меня не убежит.

— Нет, я не хочу ничего слышать. А ты, мать, чего же молчишь? Почему ты не скажешь дочери, что она сошла с ума?

— Давно ты не кричал, отвыкла слышать такое, вот и прислушиваюсь, — говорит, улыбаясь, Хадижа.

— Ах, отвыкли, вам не хватает моего крика?! — возмущается Али-Булат.

— Вот-вот, давай, давай еще громче! Право, даже приятно!

— Ну, хватит смеяться. Вот что, дочь моя, собирай документы и готовься к экзаменам. Ты будешь учиться. Ты станешь врачом, понятно? Я об этом мечтал, когда ты еще вот такая была, — показывает Али-Булат рукой. — Никто из сыновей не захотел стать врачом, а ты…

— Это просто отсталый взгляд, отец. И вообще, я не хочу быть врачом.

— А кем же ты хочешь стать?

— Поживем — увидим.

— Ты что, позволяешь себе хихикать над моей сединой? Сто чертей на мою голову! Эй, жена, кого ты родила, что за напасть такая? — встрепенулся, напрягся Али-Булат.

— По твоему заказу родила, — улыбается мне Хадижа.

— Плеть давай, где плеть?!

— Не знаю, куда ты ее положил, — разводит руками Хадижа и обнимает дочь. — Доченька, послушайся отца, может быть, он прав. Ты же знаешь, мы хотим, чтоб из тебя вышел человек.

— Я человек, мама! Я уже зрелый человек! — растягивая слова, приговаривает Асият.

— Эй, ты, ты видишь это?.. — Али-Булат поворачивает к себе дочь и показывает на свою облезлую папаху.

— Вижу, отец.

— Я ее могу и так надеть… — он надевает на затылок, на лоб, набекрень — и так, и эдак…