Опасная тропа - [41]

— Да, водой смывают все, кроме совести. Найдите мне этого подлеца! Что? Это я-то грубый? Я вам покажу, какой я грубый, вы у меня попляшете еще, и не такой танец! Смеетесь? Да, да, гопака! Правильно, гнилая доска гвоздя не держит… — бросает он в трубку и обращается к посетителям — в конторе кроме меня было еще несколько человек. — Что вам от меня нужно? Вы же видите, что я занят, занят, дел у меня по горло и настроение, конечно, ни к черту не годится… — Я подумал было, что он эти слова адресует не ко мне. — Ну вот тебе, да, да, тебе, что нужно? — показал он пальцем на посетителя в замасленной шерстяной телогрейке, с черным лицом и черными руками.

— Мне? — оглянулся Азика, шофер совхоза.

— Да, тебе?

— Я тридцать раз повторяю. Машина моя застряла в Апраку. Без трактора не вытащить…

— Что везешь?

— Свежие помидоры и огурцы рабочим совхоза.

— Иди, дорогой, иди. Там у реки, где добывают гравий, есть рабочие, у них есть трактор, дай пять рублей трактористу и вытащи машину!..

— У меня нет денег.

— А я откуда тебе их возьму?! Возьми, значит, в долг. Знаешь, долг, говорят, не седеет.

— Дай трактор…

— Не дам. Если не хочешь работать на машине, пиши заявление. Только сначала машину в гараж верни, понял?! Иди. А тебе что?

— Скоро картошку собирать, а ни одно картофелехранилище не подготовлено.

— И ты хочешь, чтоб я пошел и приготовил тебе?

— Я, что ли, буду в этой гнили копаться?

— Копайся, да-да, копайся. Клянусь, я тебя не обижу. Очень тебя прошу, пожалуйста, — выпроводив его, Усатый Ражбадин холодно посмотрел в мою сторону. — Тебе что?

— Мне? — растерялся я, не ожидая от него такого тона, вчера так мило говорил со мной, а сегодня… — Мне ничего.

— Я же вчера сказал… Ты иди к прорабу. Ну что вы все ко мне лезете, есть же и другие ответственные люди.

— Простите, — и я, не досказав ему то, что хотел, с обидой в душе вышел из его конторы. Он же просил меня договориться с дирекцией школы относительно размещения студенческого стройотряда, я все сделал. Все во мне перевернул этот наглый, самодовольный, не считающийся с людьми, не имеющий ни малейшей культуры грубиян. Чтоб ему пусто было, все настроение испортил. «Ни к какому прорабу я не стану обращаться, и плевал я на вашу работу… — гневно решил я, — пойду наймусь к какому-нибудь частному застройщику и заделаюсь этаким каменщиком… А чем это хуже? Я тебя спрашиваю, Усатый Дьявол?». На самом деле, почтенные, мне было обидно до глубины души. «Черт побери, я же не мальчишка какой-нибудь, чтобы со мной так, да, да, так грубо, так неуважительно? Я все-таки, черт побери, двадцать лет учительствую. Это же что-то да значит?! Я детей учу быть учтивыми, уважительными, добрыми. И зачем тогда мои усилия, если такие грубияны, как этот, учат людей совершенно обратному?!

Шел я, не имея ни малейшего желания с кем-либо встречаться и с кем-либо говорить. На базарной площади стояла «Волга», а рядом беседовали тот самый толстяк с раскрасневшимся лицом и наш учитель Исабек. Толстяк, воровато оглядываясь вокруг, наставлял молодого учителя, а Исабек отвечал ему согласием.

Увидев меня, они прервали свой разговор. Легковая машина увезла толстяка Хафиза.

— Что с тобой, Мубарак, будто тебя окунули в прорубь? — спрашивает меня, догоняя на площади, учитель арифметики в начальных классах Исабек, грубоватый и самодовольный парень.

— Да ну его к дьяволу! — вырвалось у меня.

— Ты на кого это зол?

— На кого же еще, на этого… — кивнул я головой на здание конторы совхоза.

— На Ражбадина? Я же тебе говорил, что с ним невозможно иметь дело. Хоть и родственник он тебе.

— Избавь меня от таких родственников. Не хочу… — Ох, как я был зол, как я был разочарован! Ведь человек я с детства очень чувствительный и впечатлительный.

— В чем дело? Может быть, я тебе могу помочь? — И такое мне говорит Исабек, этот еще не оперившийся педагог. Странное дело, я стал отмечать, что если не везет, так и на ровном месте можно споткнуться, а если начнет везти, так и всю жизнь везет. — В чем дело? — повторил он, как будто я не слышал его вопроса в первый раз. Что, этот Исабек меня за глухого, что ли, принимает?

— Ничего, пустяки, — махнул я.

— Ты видел, с кем я стоял? Могу помочь! — И это прозвучало в его устах твердо, так, словно если он захочет, может стреножить даже этого Усатого. — Ты отдыхать едешь?

— Какой там отдых, с моей-то семьей? — его вопросы начинали действовать мне на нервы.

— Не надо было столько детей заводить. Ты не сердись, учитель, — и глядит этот вчерашний мой ученик мне прямо в глаза, каков наглец, а? — Вот у меня будет семья — так самое большее — два ребенка, такое теперь время… А я вот еду в Кисловодск, путевку достал…

— Счастливо!.. — я хотел поскорее расстаться с ним.

— Ты постой, учитель. А ты слышал, что он…

— Кто?

— Ну, этот самый, Усатый, ты прости, хотя он твой родственник, но разбазаривает совхозные деньги…

— А мне-то что, ну и дьявол с ним и с его совхозом.

— Факты — упрямая вещь, есть факты… И так можно его вздернуть на доску позора, что чертям тошно станет.

— От него всего можно ожидать, — говорю я в сердцах.

— Вот-вот, видишь, ты со мной согласен… Вот если бы ты написал…