Онтологически человек - [64]

— Никогда нельзя недооценивать человеческую веру, — произнес он с нажимом. — Это сила, которая перекраивает мир под себя. — Он опять откинулся назад. Взгляд его затуманился. — Сначала все прекрасно, не жизнь, а сплошной праздник. Потом ты случайно замечаешь, что твои старые друзья и знакомые потихоньку начинают забывать свои имена. Путаются в памяти о прошлом. Искренне считают правдой то, что люди о них придумали... и мало-помалу превращаются в банду склочных инфантилов, озабоченных только властью и выяснением отношений.

Но ты-то, конечно, не такой, у тебя все под контролем. И только когда ты пытаешься шагнуть вправо или влево за пределы рамок — вот тогда-то ты и обнаруживаешь, как оно на самом деле. Внутри тесно и душно, снаружи голодно и холодно, а ты уже привык к комфорту, ты уже разъелся. Тебя уже почти устраивает участь кнопки «сделать хорошо». Почти. — Эльфин фыркнул. — Мирддин, никогда не позволяй людям себе поклоняться. Никогда.

— Я запомню, — пообещал Мирддин.

Он тоже сел на подоконник, свесил ноги и стал смотреть вниз, на город. Низко над развалинами взошла луна, круглая и желтая, как сыр. Между проулков метались факелы — мало кому спалось, на фоне событий-то.

— Ты что-нибудь помнишь о том, когда... когда был вестником? Ну, до всего? — спросил Мирддин.

Эльфин покачал головой. Он сидел, расслабленно прислонившись спиной к арке окна, и очень напоминал горгулью со стен собора.

— После того, как выбираешь, оно перестает быть вместимым. А вестником я не был. Слово появилось уже после Разделения. Когда появился Человек, и всем нам как-то пришлось определяться, как к этому относиться. Шуму было! — Эльфин поболтал кружкой и ухмыльнулся. — Знаешь, я никогда не мог бы себе этого представить.

— Чего именно? — спросил Мирддин.

Эльфин неопределенно повел кистью вокруг.

— Всего. Керидвен. Тебя. Мирддин, ты даже не представляешь, какой это потрясающий эксперимент — взять и вырастить человека с нуля! Своего собственного! — Эльфин блеснул глазами.

Мирддин засмеялся.

— И вот теперь я понимаю, на основе чего вы когда-то подружились с Мэлгоном.

Эльфин помрачнел.

— Да уж. — Он потер лоб. — Как представишь, конечно... и этот ублюдок несчастный. И этот... инкубатор, который он тут развел... так и думаешь — вот мерзость мирок, как можно было такое попускать? Не ради же того, чтоб некий Эльфин пил с сыном на развалинах... Я много болтаю сегодня, да?

— Очень, — согласился Мирддин. Он сделал глоток и прислушался, как огненный шарик катится вниз по горлу. — Знаешь, я вспомнил заклинание. Не все, последнюю фразу. И, если честно, мне страшно. — Он покрутил кружку в руках. — Когда я был ветром, это было так... будто существует ровно одно, единственно правильное и единственно возможное действие. Заданный параметр. Как скорость света. Ты не можешь совершить ошибки, потому что свет не может двигаться с неправильной скоростью. Вода не может кипеть не при той температуре. Понимаешь, то, что произошло... это какая-то очень большая правда обо мне. Я не могу ее отрицать. Я ни о чем не жалею. Я искренне намеревался снять с этого... Рина голову и принести Керидвен в мешке. И не то, чтоб я рвался помнить это все деталях. Но вышло так, будто это даже не мое действие. Как если б он просто, не знаю... Прыгнул с обрыва и размозжил себе череп. — Он помолчал. — Я как-то сказал Блейзу, что не против быть орудием... Замысла. И даже не могу сказать, что мне не понравилось. Все было... правильно. Я и сейчас так думаю. Но... — Он передернул плечами и поморщился.

— Я понимаю, — сказал Эльфин. — Там, где есть только одно решение, нет свободы воли. Там, где у тебя нет выбора, ничего тебе не принадлежит. Знаешь, именно от этого я и пытался убежать. Когда выбрал Падение.

— Получилось?

Эльфин усмехнулся:

— Как видишь, не очень.

Келья выходила на восток, так что проснулся Мирддин рано. Утро было чрезвычайно солнечное — городок оправдывал свое название.

Эльфин сидел на окне в той же самой позе, как Мирддин оставил его вчера, и, кажется, дремал. Или, может быть, медитировал.

Мирддин протер глаза и прикинул план действий. План был таков:

а) умыться,

б) найти в этом городишке хоть кого-нибудь вменяемого и заставить его взять на себя город. Тогда локус, как любое образование на человеческой земле, раскроется, и эльфиновская «златая цепь» перестанет приковывать его к локусу по причине отсутствия последнего,

в) убраться домой, а местные пусть уже сами разбираются, как хотят.

Ничего похожего на водопровод в келье не наблюдалось. Видимо, его еще не изобрели.

Мирддин вздохнул, тихо вышел из комнаты и пошел искать что-нибудь похожее на умывальник.

В коридоре стояла тишина. В стене тянулся ряд одинаковых дверей. За одной из них кто-то мерил келью шагами — метался туда-сюда, замирал, вскакивал. Опять замирал. Мирддин хотел было пройти мимо, но потом постучал.

Дверь распахнулась. На пороге возник мальчишка — встрепанный и с красными глазами. Он оторопело воззрился на Мирддина.

— Т-ты, — с ненавистью выдавил Гвальхмаи.

— Я, — согласился Мирддин.

— Ты пришел убить меня? — выпалил он.

— Вообще-то я водички искал, — ответил Мирддин.