Они придут завтра - [7]
— Зачем они тебе, Сережа? Ты хочешь быть ученым-географом?
— Вот здесь, на севере, я открою для себя свою Америку, папа.
— Но ома давно открыта!
— Нет, папа, не открыта. В этих краях только побывали, а чем они богаты, где лежат богатства, — никто толком не знает. Вот посмотри, какое белое пятно — от Якутска до Охотска. Тут всю Западную Европу разместишь.
Как он повзрослел… Прощаясь, Сергей судорожно обнял отца. Грянул оркестр, и под его медные звуки полк тронулся к Селенге. И вдруг сухой треск оглушил всех. Молния ударила в древко полкового знамени и контузила офицерика. Какое мрачное знамение…
И завертелось, закрутилось на ухабах грязное окровавленное колесо войны. Этот нахальный ультиматум Вильгельма. Эти погони за призраками. Охваты с флангов. Блицкриг, окружение и полное уничтожение русских, — что только не грезилось и не мерещилось кайзеру, и все, все это вскоре было похоронено, и навсегда! Призраки уступили место жестокой правде жизни — изнурительной позиционной войне, с окопами, с минными нолями и волчьими ямами, с методическими кошмарными огневыми налетами артиллерии.
А русский медведь только еще просыпался…
Да, Сергея, сына своего, он, отец Дмитрий, не знал. И его звезду, его судьбу не сумел предугадать. И все же в характере юноши было многое от отца. Эти порывы в неведомое, это смутное стремление куда-то, эти зыбкие волны переживаний, это вечное смятение и души, и сердца, никогда и нигде не находившие покоя.
…Вихри враждебные веют над нами…
Совсем недавно это запрещалось петь. Как же все переменилось! Весь мир корчится в страданиях, в великих родовых муках. А ведь что-то должно родиться в этих муках и тоже великое. Разумеется, у Сергея появятся новые наставники, но будут ли они мудрее его, отца Дмитрия?
Такое смутное время. Каждый утверждает и отстаивает свою правду, а какая подлинная? Разберется ли в этом борении страстей Сережа?
И разве только он, отец Дмитрий, один оказался плохим провидцем. Кто еще из кяхтинцев мог предположить, что в Могилеве династия царей Романовых найдет себе могилу, а Октябрьская революция осенит Сергея сжечь за собой все мосты и решительно выйти на новую дорогу. Что среди наставников его будет ямщик, увозивший Чернышевского в Вилюйскую ссылку, и коммунист из вагона смертников. Кто мог угадать в любознательном парне из Кяхты человека, который найдет для молодой Советской Республики столько золота, что все кяхтинские миллионеры вместе взятые будут выглядеть рядом с ним жалкими нищими…
Ничего не знал о своей звезде и сам Сергей Раковский, выехавший в 1918 году, после окончания реального училища, из Кяхты в Иркутск. Однако вскоре мутная волна интервенции и контрреволюции захлестнула и Восточную Сибирь.
1 октября Сергея Раковского мобилизовали в колчаковскую армию и погнали на братоубийственную войну рядовым инженерной роты 8-ой Сибирской дивизии. Всего лишь на год хватило у него сил и терпения наблюдать, как смердили, окончательно разлагаясь, последние отребья царской армии. В декабре 1919 года в городе Канске рядовой Сергей Раковский перешел на сторону Красной Армии. В январе 1920 года его зачислили в отдельную телеграфно-телефонную роту штаба 5-й Красной Армии. В июне роту из Канска перевели в Иркутск, где она была переформирована в запасной телефонно-телеграфный дивизион.
Счастье и удача заулыбались юноше… В октябре 1920 года Раковского откомандировали для продолжения учебы в институт. Какую чудесную путевку в жизнь дала ему Красная Армия! И все же наставниками его стали не старые профессора Политехнического практического института и Государственного университета, куда он перешел после реорганизации института.
А кто же?
По рукам с дьяволом
Бертина полуживого втащили в вагон. Вытирая пот рукавом, конвоир беззлобно выругался:
— Тяжелый дьявол и совсем бесчувственный… Сморчок уж как старался, из сил выбился, а он — молчит — двужильный… Хоша бы для оммана простонал, взмолился, что ли, уважил бы палача, он страсть как любит, когда перед ним ползают на брюхе, хлебом не корми.
Сморчок, плюгавый человечишко, бесцветное ничтожество, как-то сразу невзлюбил крупного и лобастого Бертина. И хотя всех в вагоне ожидала смерть, арестованных в Охотске изо дня в день продолжали таскать на допросы. Сам Сморчок вопросов не задавал, а, собрав все силы, бил и бил свою жертву, привязанную к скамье. На белом теле Бертина вздулись кроваво-синие рубцы. Однако жертва молчала. Бертин считал ниже своего достоинства выказывать свою слабость перед безбородым уродцем. В банде Колмыкова он вымолил себе должность палача из грязненького честолюбия — поплясать на живых людях, геркулесах от рождения и тем доказать свое превосходство ничтожества, обиженного природой.
— Нет, ты не Владимир… Ты… Ты… — Сморчок боялся выговорить свою догадку, страх наполнял все его существо, и от этого удары становились слабее.
Да, он не Владимир, а Вольдемар. Не русский, а латыш. Если белые узнают про это, тогда сразу — конец. Они давно уже объявили о том, что расстреляют латышей за то, что они охраняли Ленина и не продались иностранной разведке. Только бы в бреду или во сне не проговориться. Боли утихали. Ныли раны. Почесать бы их или примочить тепленькой тряпицей.
Удивительное дело – большую часть жизни путешествия по России и другим странам были для автора частью его профессиональных обязанностей, ведь несколько десятилетий он проработал журналистом в различных молодежных изданиях, главным образом в журнале «Вокруг света» – причем на должностях от рядового сотрудника до главного редактора. Ну а собирать все самое-самое интересное о мире и его народах и природе он начал с детства, за что его и прозвали еще в школе «фанатом поиска». Эта книга лишь часть того, что удалось собрать автору за время его работы в печати и путешествий по свету.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
«С палаткой по Африке» — это описание последнего путешествия Шомбурка. Совершил он его в 1956 году в возрасте 76 лет с целью создать новый фильм об африканской природе. Уважение к Шомбурку и интерес к его работе среди прогрессивной немецкой общественности настолько велики, что средства на путешествие собирались одновременно в ГДР и ФРГ. «С палаткой по Африке», пожалуй, наиболее интересная книга Шомбурка. В ней обобщены наблюдения, которые автору удалось сделать за время его знакомства с Африкой, продолжающегося уже шесть десятилетий.
Автор прожил два года в Эфиопии. Ему по характеру работы пришлось совершать частые поездки по различным районам этой страны. Он сообщает читателю то, что видел своими глазами. А видел он много: столицу и деревни, истоки Голубого Нила и степи Эфиопского нагорья, морские ворота страны — Эритрею и древний город Гондар. Книга содержит интересный материал о жизни народа и сложных проблемах сегодняшней Эфиопии. [Адаптировано для AlReader].
Книга представляет собой свод основных материалов по археологии Месопотамии начиная с древнейших времен и до VI в. до н. э. В ней кратко рассказывается о результатах археологических исследований, ведущихся на территории Ирака и Сирии на протяжении более 100 лет. В работе освещаются проблемы градостроительства. архитектуры, искусства, вооружения, утвари народов, населявших в древности междуречье Тигра и Евфрата.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.