Она не принцесса - [59]

– Что случилось? – спросил он, глядя ей в лицо. – Что-то произошло?

– Ничего, – сказала она тем слабым голоском, которым пользуются женщины, когда произошло нечто ужасное.

– Вы плакали, – возразил он.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– По-моему, я простудилась. – Она прикусила губу и наклонила голову.

– Неужели вы до сих пор не поняли, что я всегда вижу, когда вы лжете? Что-то случилось, и я хочу знать, что именно.

Кто-то тихонько кашлянул и помешал ей ответить. Йен оглянулся и увидел стоявшего в дверях Осгуда с небольшим свертком в руках. Слуга не успел вымолвить и слова, как Лючия вскрикнула, отшвырнула книгу и вскочила на ноги. Она бросилась к Осгуду и, еще не добежав до дворецкого, радостно рассмеялась.

Йен только моргал, видя, как она преобразилась. Как может в женщине за несколько секунд меланхолия смениться восторгом, удивлялся он.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Наконец он здесь! Grazie, Осгуд, grazie!

Она схватила сверток и с чувством поцеловала коричневую бумагу. Это чисто итальянское проявление чувств, без сомнения, шокировало бедного Осгуда, но неизменно бесстрастный слуга даже не подал виду. Поклонившись, он удалился.

– Что это? – Йен вышел из-за стола и, прислонившись к нему, смотрел, как она развязывает сверток, в котором явно был футляр с драгоценностями. – Подарок от поклонника? – догадался он, понимая, что лучше бы это было что-то другое. – Если это так, то его прилично бы вернуть. Вы не можете принимать ничего более значительного, чем цветы. Иначе еще один несчастный болван подумает, что обручен с вами.

– Это не от мужчины! – Она разрывала бумагу с радостным нетерпением ребенка. – Это от мамы. У меня день рождения. Она не забыла меня!

– Сегодня у вас день рождения? – удивился он.

Она кивнула.

– Я ждала весь день, но ничего не приносили, и я подумала, что она забыла. Но нет. – Наконец Лючия сняла всю бумагу.

Торжествуя, она со смехом открыла футляр. – О, мама! – в изумлении воскликнула она.

Она подняла руку, и Йен увидел на ее ладони браслет из рубинов в платиновой оправе. В свете лампы он сверкал, как огненное алое кольцо.

– Очень красиво. – Он взглянул на нее, ожидая увидеть счастливую улыбку.

А она снова плакала.

Йен удивленно смотрел на нее. Слеза скатилась по ее щеке, и он почувствовал, что земля уплывает из под его ног. Он пришел к единственному заключению, что зигзаги ее настроения в конце концов доведут его до крайности.

– А что не так теперь?

Она не ответила, и он, отстранившись от стола, пошел к ней.

– Лючия, в чем дело, черт побери?

– Это рубины, – сказала она, как будто это все объяснило.

Он скрестил руки и попытался с помощью нормальной мужской логики определить, в чем проблема, и найти ей решение.

– Вы не любите рубины?

Она покачала головой, и еще одна слеза скатилась по лицу.

– Я люблю рубины.

Теряя терпение, Йен сделал еще одну попытку:

– Вам не нравятся браслеты?

Шмыгнув носом, она вытерла лицо ладонью.

– Я люблю браслеты.

Он достал платок и протянул ей, примирившись с мыслью, что предстоит поиграть в «двадцать вопросов».

– Предпочитаете золотую оправу, а не платиновую?

Лючия всхлипнула, и он больше не мог этого выносить.

– Да в чем эта проклятая проблема? – возмутился он.

Она посмотрела ему в лицо.

– Я скучаю по маме.

Он глубоко вдохнул и понял, что его только что перехитрили, поймали на удочку. Его обманули женские слезы – единственное, против чего любой мужчина безоружен.

Он схватил ее за локоть:

– Пойдемте.

– Куда мы идем? – спросила она, сжимая в одной руке браслет, а другой прижимая к носу платок, когда он потащил ее к двери.

– Ни слова, Лючия, – приказал он. – Молчите, вы выиграли.

Он приказал Джарвису выйти из дома и взять наемный экипаж, он дал лакею очень странные указания: когда подъедет кеб, у него должен быть поднят верх, закрыты окна, задернуты занавески и внутри погашены лампы. Для репутации Лючии меньше всего требовалось, чтобы их увидели. Они ждали в холле, пока Джарвис не вернулся с экипажем, а здравый смысл Йена пытался снова восторжествовать, напоминая ему, что были даны особые приказания и нарушение их было глупостью, за которую он, как известно, всегда расплачивался.

Когда подъехал экипаж, он усадил в него Лючию, сказал кучеру, куда ехать, и влез в карету. Затем он сел и посмотрел на женщину напротив него.

За его спиной занавески не были плотно задернуты и лунный свет из окна падал на ее удивленное, заплаканное лицо.

– Вы везете меня к маме?

Здравый смысл говорил ему, что он об этом пожалеет.

– С днем рождения.

Она сквозь слезы улыбнулась ему, как будто он был властелином мира.

Йен приказал своему здравому смыслу заткнуться.

Глава 14

– Mia bambina cara! – широко распахнув объятии спешила Франческа навстречу дочери. – Что ты здесь делаешь?

– О, мама! – по-итальянски воскликнула Лючия. – Я ужасно по тебе соскучилась! – только и смогла произнести она, у нее сжалось горло. Не в силах сказать что-нибудь еще, она крепко обняла мать, счастье настолько переполняло ее, что ей казалось, будто у нее разрывается сердце.

Франческа, успокаивая, ласково погладила ее по щеке.

– Я тоже скучала по тебе, дочка. Но что же это? – она отстранилась, посмотрела в лицо Лючии и улыбнулась. – Есть вещи, которые не меняются. Ты уже взрослая женщина, а не маленькая девочка, а все равно плачешь каждый раз, когда я вижу тебя. Мы говорим «здравствуй», мы говорим «прощай», но это ничего не меняет. Ты плачешь и при встрече, и при расставании. – Она прижалась губами к щеке Лючии, стирая с нее слезы. – Ты получила подарок?