Он ведёт меня - [74]

Я говорил о том, что Его пришествие стало началом новой эпохи, нового Царства, началом – но только началом – воссоздания мира в соответствии с изначальным замыслом Божиим, и о том, что все мы должны посвятить себя участию в этом воссоздании и его завершению. Я разъяснял Его учение об отцовстве Бога, в свете которого – и только в свете которого – идея братства всего человечества становится осмысленной, Его учение о любви и справедливости, об истине и честности, о самопожертвовании и следовании воле Божией – обо всем, что составляет основу христианской этики и совершенствования того Царства, которое Христос пришел установить на земле. Наконец, я говорил о вере и надежде, которую она дает людям, и не только на будущую, лучшую, жизнь, на «пирог на том свете», но и на возможность искупления этого мира и всего человечества.

Я не пытался обращать кого бы то ни было: эти темы были просто моим вкладом в возникавшие сами собой беседы о смысле жизни и предназначении человечества, о братстве и преданности труду в надежде на лучшее будущее, о зле и нравственности, о мире и свободе. Если я не превращал моих собеседников в верующих в ходе этих довольно запутанных бесед, то, по крайней мере, знакомил их с некой альтернативой партийному пути и тому учению, которое они слышали, в которое верили и которое порой вызывало у них вопросы. По крайней мере, я давал иной ответ на беспокоившие их проблемы и говорил им, что, во всяком случае, для верующих существование человека и его жизнь на земле имеют смысл, который не ограничивается чисто человеческими и материальными аспектами. Я не пытался показать им, что у меня на все есть готовые ответы, а у них – одни только проблемы и вопросы; я старался объяснить им, что сомнения и желания, которые они выражают, та внутренняя тревога, которая живет в их душах и сердцах, проистекают из того присущего человеку духа, который естественен, но не сводится к материи. Я вторил св. Августину, говоря, что сердце человека создано только для Бога и не может успокоиться, пока не обретет покоя в Нем. Я не читал долгих проповедей и не давал длительных разъяснений церковного вероучения или Символа веры, как может показаться из вышесказанного, ибо вечера эти были наполнены вопросами, встречными вопросами, аргументами, возражениями и объяснениями, которые вызывали новые идеи, вопросы и объяснения, и, как правило, во всем этом была доля юмора, за которым стояла честность и искренность.

Большинство обычных россиян знает, что в стране все еще существует религия, и многие из них хотели бы побольше узнать об этом. Кроме того, многие до сих пор помнят, как их родители и деды хранили свою традиционную веру и обычаи, как они хотели, по крайней мере, крестить своих детей, и со смесью нежности и грусти вспоминают доброту того поколения, которое позже, в школах, их учили высмеивать за «суеверие». Не вера ли, спрашивают они себя, делала этих стариков такими добрыми? Что заставляло их даже смерть встречать с верой? Они также задаются вопросом, что в религии такого, что побуждает их соседей и сотрудников сохранять свою веру даже вопреки угрозам и насмешкам, мелкой травле и утрате социальных привилегий, вопреки жертвам и страданиям. Действительно ли в ней есть что-то особенное, спрашивают они, и может ли она и вправду иметь такое большое значение и так влиять на человеческую жизнь?

Пример таких мужественных христиан, порождаемое им любопытство и вопросы не приводят к обращению многих, как не приводили к нему и мои долгие беседы и разъяснения. Но они, несомненно, подготавливают почву, на которую упадут семена веры, которые один лишь Бог может посеять в сердцах людей. Бог на чудесных путях Своего Промысла применяет множество средств, чтобы достичь этой цели. Даже коммунизм, чьей явной целью является уничтожение религии и всякой веры в Бога, имеет свое предназначение в Его замысле. Он бесчеловечен, жесток и безжалостен, но он также разрушил немало гнилого и положил начало строительству нового общества, преданного, парадоксальным образом, идее человечности. На чисто материальном, земном уровне его озабоченность идеей человека принесла немало добра: люди, в страданиях – зачастую, несомненно, напрасных, – отвечали на его жесткие запросы с огромной самоотверженностью, в духе преданности и братства, которому могли бы позавидовать многие более христианские государства. Без сомнения, семена веры, которые Бог посеет здесь в свое время, должны обрести в таких сердцах благодатную почву и принести обильные плоды.

Промысел Божий с Его таинственными, неисповедимыми путями, распорядился так, чтобы мое служение этим людям закончилось. Однако я вспоминаю их с нежностью и грустью и каждый день возношу за них молитвы. Я до сих пор вспоминаю их, как и других моих русских христиан из Норильска и Красноярска, в моей ежедневной утренней Мессе – и жертвую все свои молитвы, труды и страдания за их вечное спасение и блаженство с Богом. Такова – теперь, как и прежде, – по воле Божией, моя роль в Царствии и я принимаю ее каждый день, как принимал всегда.

Эпилог