Он ведёт меня - [47]

Много раз, когда я складывал платок, на котором мгновение назад лежало Тело нашего Господа, и протирал стакан, служивший потиром, меня охватывало очень сильное чувство, что я совершил нечто чрезвычайно ценное для людей этой безбожной страны. От одной мысли о том, что здесь, в этом месте, я совершил Мессу, мое путешествие в Советский Союз и все перенесенные страдания начинали казаться осмысленными и необходимыми. Ни один источник вдохновения не мог так углубить мою веру, придать мне столько духовного мужества, как честь служить Мессу для этих, самых нищих, самых обделенных, членов Тела Христова и паствы доброго Пастыря. Иногда меня на миг охватывало волнение, когда я думал о том, как Он нашел способ последовать за этими потерянными и заблудшими овцами в эту самую заброшенную страну и питать их здесь. Поэтому я не позволял себе провести ни дня, не совершив Мессу; это было главной заботой каждого моего нового дня. Я был готов пойти на все, претерпеть любые неудобства, подвергнуть себя любой опасности, чтобы сделать хлеб жизни доступным этим людям.

Хлеб и вино для Мессы тайно поставляли нам люди близлежащих заполярных городов, но в эти города их в основном привозили с Украины. В сибирских магазинах нельзя было купить церковное вино, поскольку все вина, которые там продавались, содержали примеси. Однако люди, которые сами были в лагерях, выжили и вернулись на Украину, посылали своим друзьям в городах близ лагерей маленькие, примерно в четыре кварты, деревянные бочонки вина. Эти друзья, при помощи одного сочувственно настроенного водителя грузовика, который ввозил в огражденную и охраняемую лагерную зону строительные материалы, контрабандно поставляли вино одному из заключенных священников. В сущности, в лагерь постоянно поступали контрабандные товары. Свободные люди из соседних городов, которые жалели заключенных, присылали водку и еду, так что к нам регулярно поступало не только церковное вино. Ночной смене, как правило, было легче утаить контрабандный товар, поскольку ночные надзиратели зачастую были не так строги, как дневные; по ночам работали лишь неполные бригады техобслуживания, поэтому надсмотрщиков было меньше, и надзор был куда менее строгим.

Украинские, польские и литовские священники, которых еще не арестовали или уже выпустили из лагерей и отпустили домой, считали своим долгом помогать своим товарищам-священникам, отбывающим срок в лагерях. Сестры-монахини тоже творили чудеса, помогая пребывающим в заключении священникам. По лагерным правилам заключенный имел право писать ближайшим родственникам дважды в год. Иногда, с разрешения начальника охраны, заключенным разрешалось также получать посылки; обычно разрешалось получать не более двух посылок в год. Поэтому священники-заключенные сообщали родственникам о своем местонахождении и намекали в письмах, чтобы те рассказали священникам в их родном городе о них и о других священниках, попавших в лагеря. Однако, поскольку священники на Украине и в оккупированных государствах находились под пристальным наблюдением, в основном именно монахини заботились о нуждах ссыльных и заключенных священнослужителей. Многим из них, когда их обители закрывались, удавалось получить работу в местных больницах, и именно они поставляли священникам в лагеря церковный хлеб, вино и богослужебные книги. Страницы этих книг вперемешку с газетами использовались как упаковочный материал. В другие страницы миссала заворачивался церковный хлеб. Охранники не обращали внимания на этот «мусор» в посылках, но некоторые страницы неизбежно терялись или попадали в мусорное ведро. Поэтому заключенных, работавших уборщиками в лагерных конторах, предупреждали, чтобы они искали и приберегали эти выброшенные страницы, дабы их не сожгли. За обещанную им часть посылки голодные заключенные, христиане и не христиане, всегда охотно соглашались оказать нам эту услугу, тем самым заодно перехитрив лагерное руководство.

Вино представляло собой несколько иную проблему, но сестры, как я уже сказал, посылали вино определенным людям в соседних городах. Затем, разными способами и при посредстве разных людей небольшие порции вина контрабандно провозились в лагерь. Даже рискуя быть пойманными и наказанными, верующие заключенные охотно помогали нам хранить запасы хлеба и вина в разных точках лагеря. В результате каждый священник в лагере имел все необходимое, чтобы ежедневно служить Мессу. Если ему что-то требовалось, достаточно было просто попросить, и ему тут же давали все необходимое, если это вообще было возможно. Таким образом, даже в зачастую невыносимых условиях лагерей любой священник, который давал знать, что хочет совершить Мессу, имел такую возможность. И мы служили.

Однако внутри лагеря Мессу можно было служить, лишь приняв строжайшие меры предосторожности. По бараку без конца бродили заключенные; в каждой бригаде всегда имелись стукачи. Ходить в чужие бараки строго запрещалось, и как только кто-то замечал, что в бараке чужой, его тут же выгоняли. И подобную строгость выказывали не только надзиратели. Сами заключенные проявляли осторожность, потому что бывалые воры постоянно искали случая что-нибудь украсть – что-нибудь, что было лучше, чем у них. Если же мы собирались на улице, надзиратели настораживались: такие небольшие сборища вызвали у них подозрения, и они тут же приказывали всем разойтись по баракам.