Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности - [75]

П. Уорден и Д. Романо рассматривают геркуланумские скульптуры также в общем контексте скульптурного убранства «Виллы папирусов» и предполагают, что они не случайно стоят у входа в большой вытянутый перистиль с бассейном в центре. По их мнению, данный перистиль как бы символизирует дромос, по которому «мальчики» бегут (Warden, Romano 1994: 244–245). При этом заполненность перистиля скульптурами, изображающими животных, фавнов, богов, деятелей истории и культуры делает его как бы символом окружающего мира, в котором есть otium (культурный досуг), negotium (политическая деятельность) и природа (Warden, Romano 1994: 232–235). Бег «мальчиков» среди данных скульптур американские искусствоведы интерпретируют в духе имеющихся у Цицерона (De off. III.41) и Лукреция (De rerum natura. II. 75–79) сравнений жизни с состязанием в беге и полагают, что он символизирует «призыв к действию, призыв к славным деяниям во имя рода и родины и к римским доблестям, как римлянин того времени мог их понимать» (Warden, Romano 1994: 245–246).

Однако тот факт, что «мальчики» стояли друг напротив друга, делает их непохожими на двух бегунов, собирающихся бежать по одному и тому же дромосу. Такие бегуны на старте смотрят в одну сторону и бегут в одном направлении, иначе бессмысленно говорить о состязании. Странным выглядит и то, что в качестве воплощения римских доблестей и славных деяний во имя Рима были выбраны изображения хилых и инфантильных подростков, в то время как греческое искусство богато образами сильных и возмужалых атлетов, которые гораздо лучше подошли бы на эту роль.

К. Маттуш и Г. Лай в своей работе, посвященной «Вилле папирусов», также утверждают, что «мальчики» являются бегунами на старте. Они предлагают в качестве аналогов несколько изображений таких бегунов: статуэтку В 26 из Олимпии (ок. 490 г. до н. э.), другую раннеклассическую статуэтку из коллекции Археологического института в Тюбингене (илл. 17), а также рисунки на вазе G 214 из Лувра (начало V в. до н. э.) и панафинейской амфоре из Афин IV в. до н. э. (номер А 6374 из коллекции Третьего эфората древностей в Афинах) (Mattusch, Lie 2005: 194). Первые три изображения (ibid., fig. 5.14; Kindt 2012: 146, fig. 6; Gardiner 2002: fig. 87) схожи с «мальчиками» тем, что у них корпус сильно наклонен вперед и одна или обе руки вытянуты в том же направлении (правда, без сгиба). Но есть и весьма существенное отличие: ноги у всех этих бегунов составлены вместе и стоят на полных ступнях, что, опять-таки, делает их позу значительно более устойчивой и требующей меньших затрат энергии, чем у «мальчиков». У бегунов на панафинейской амфоре (Sears 2015: 24) (илл. 18) корпус наклонен лишь слегка, ноги расставлены скорее вширь, поскольку перед ними натянуты веревки, через которые атлеты должны перебежать при их опускании в момент старта, а ступни развернуты в противоположные стороны. Левые руки атлетов на панафинейской амфоре согнуты в локте, но, опять же, не вытянуты вперед, а скорее отведены в сторону (потому что перед ними, опять-таки, натянута веревка), и в них находятся щиты, которых у «геркуланумских мальчиков» нет.

Л. Мастенбрук в своей недавней работе, посвященной обнаженным мужским скульптурам в искусстве Римской империи, справедливо, на наш взгляд, написала, что «мальчики» «были поставлены друг напротив друга с целью создать впечатление, словно бы они играют или соревнуются» (Mastenbroek 2012: 31). Вид спорта при этом не уточняется, но очевидно, что, если бы «мальчики» соревновались в беге, они стояли бы не напротив друг друга, а рядом и смотрели бы в одном направлении. Стоит упомянуть также мнение П. Цанкера, автора недавней обобщающей работы о римском искусстве, который считает, что в убранство перистиля «Виллы папирусов» не была заложена какая-то особая программа, за исключением простого стремления наполнить перистиль репликами греческой культуры. В частности, статуи атлетов, по мнению П. Цанкера, «напоминали зрителю о греческой культуре совершенствования тела». Вопрос о том, каким именно видом спорта занимаются атлеты, он не ставит (Zanker 2010: 15–20). Однако, по нашему мнению, слабая мускулатура подростков делает их столь же плохими символами греческой атлетики, как и римских доблестей.

Многие авторы, пишущие о перистиле «Виллы папирусов», где стояли «мальчики», указывают на его сходство с гимнасием, проявляющееся как в его планировке, напоминающей палестру, так и в наборе скульптур, типичном для эллинистических гимнасиев (Mielsch 1987: 100; Warden, Romano 1994: 244; Lo Piano 2017: 44). Данное сходство не уникально: Г. Мильш (Mielsch 1987: 98) указывает на то, что участок, уподобленный гимнасию, имелся и на тускуланской вилле Цицерона. Этот последний в одном из писем к Аттику (Att. I.6.3) напрямую просит купить в Афинах статуи для его виллы с тем расчетом, чтобы они выглядели уместными в палестре и гимнасии, и добавляет, что сам пишет письмо именно в таком месте (очевидно, палестре или «гимнасии»), которое как бы напоминает ему о необходимости подобного заказа. При этом письмо отправлено с тускуланской виллы. По-видимому, речь идет об участке виллы, убранство которого должно было вызывать ассоциации с гимнасием, и этот участок, несомненно, был аналогичен тому перистилю «Виллы папирусов», где располагались «мальчики». В письме к Марку Фадию Галлу (Fam. VII.23.2) Цицерон еще более ясно пишет о том, что он покупает статуи, которые смогут придать части его палестры сходство с гимнасиями (ad similitudinem gymnasiorum exornent mihi in palaestra locum). В других письмах к Аттику Цицерон называет этот «гимнасий» также Академией (Att. I.4.3; I.9.2), а в «Тускуланских беседах» (Tusc. II.9) делает эту Академию местом, где происходит одна из его философских бесед с друзьями. Позднее «Ликей», «Академия» и даже «Stoa Poikile» появятся также на вилле Адриана в Тиволи (SHA. Hadr. XXVI.5). По-видимому, подобные «гимнасии» были достаточно типичны для вилл знатных римлян.