Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности - [47]
Приобщение римлян к спорту началось с атлетики (König 2005: 206–207; Newby 2005: 3–7). И неслучайно: атлетика была одним из важнейших компонентов эллинской культурной идентичности; по выражению одной современной исследовательницы, «греками были те, кто занимался атлетикой» (Remijsen 2015: 2). Что касается приобщения римлян к греческой атлетике, то здесь рубежной датой можно считать 228 г. до н. э., когда квириты впервые получили официальное приглашение принять участие в Истмийских играх (Polyb. II.12). Между тем отношение греков и римлян к спорту вообще и атлетизму в частности во многом разнилось. Так, идеалом греческих аристократов с незапамятных времен была калокагатия – гармоничное сочетание физических и нравственных достоинств, т. е. совершенство человеческой личности (см.: Семушкин 2007), поэтому в полисном мире веками культивировались гимнастика и агон. Как отмечает А.-И. Марру, «спорт для греков – не просто праздное развлечение. Его воспринимают как весьма серьезное занятие, тесно связанное с гигиеной и медициной, и равным образом – с эстетикой и этикой» (Марру 1998: 165). Как правило, с 7 лет жизнь юного грека из состоятельной семьи была связана с палестрой; в дальнейшем педотрибы[86] усиленно готовили юношей к состязаниям, которые более или менее регулярно проводились гимнасиархами – богатыми «спонсорами» культурно-массовых мероприятий в греческих городах (Petermandl 2014: 237–240). В отличие от греков, римляне специально спортом не занимались, полагая, что необходимую физическую подготовку они могут получить во время тренировок на Марсовом поле[87] или в ходе очередной военной кампании[88]. В результате спорт (греческая атлетика, ристания колесниц и пр.) на италийской почве изначально принял характер в первую очередь популярного зрелища, участниками которого были, как правило, греки, а зрителями – римляне (см.: Edwards 1997: 67–76; Newby 2005: 26). Исключение составляли кулачные бои. Сами римляне поначалу воздерживались от выступлений в качестве кулачных бойцов, поскольку в соответствии с «обычаями предков» (mores maiorum) подобное поведение считалось позорным и недопустимым, особенно когда речь шла о всадниках и сенаторах (Tac. Ann. XIV.20). В этой связи устроителям игр приходилось приглашать атлетов из Этрурии, как повелось со времен царя Тарквиния Древнего, этруска по происхождению (Liv. I.35.9)[89], или из Греции (см. ниже). Со временем ситуация изменилась.
В Риме занятия физическими упражнениями были направлены на подготовку воина. Идеологическая парадигма предписывала римскому гражданину в полном соответствии с «обычаями предков» (mores maiorum) усердно заниматься военной подготовкой, презирая давно уже ставшую профессиональной греческую атлетику[90], в которой блюстители «отеческих нравов» видели исключительно занятие для бездельников, недостойное римского гражданина и воина (Newby 2005: 38 ff.). К примеру, Цицерон так отзывался о возможной поездке на Олимпийские игры (разумеется, в качестве зрителя) в 44 г. до н. э.:
«Позорнее этого нет ничего при любом положении государства» (Cic. Att. XVI. 7. 5. Пер. В. О. Горенштейна). В свое время Сципиона Африканского его противники порицали за то, что он, подобно презренным «гречишкам» (Graeculi), слишком много времени проводил в палестрах и гимнасиях (Plut. Cato Mai. 3; Liv. XXIX.19.11). При этом традиционное римское воспитание не обходилось без гимнастики, у которой было немало общего с греческим атлетизмом (Newby 2005: 41). Так, известный своим консерватизмом Катон Старший, лично занимавшийся воспитанием сына, «обучил мальчика и грамоте, и законам, и гимнастическим упражнениям, обучил его не только метать копье, сражаться в тяжелых доспехах и скакать на коне, но и биться на кулаках, терпеть зной и стужу и вплавь перебираться через реку, изобилующую водоворотами и стремнинами» (Plut. Cato Mai. 20. Здесь и далее цит. в пер.
С. П. Маркиша). У себя в имениях те римские всадники и сенаторы, которым позволял материальный достаток, возводили т. н. сферистериумы – залы для игры в мяч. Следуя моде, состоятельные римские филэллины сооружали частные гимнасии и палестры[91], убранство которых зависело лишь от вкуса и финансовых возможностей хозяина.
Ярким примером в этом отношении может служить известный политик и адвокат Марк Туллий Цицерон, с азартом благоустраивавший и украшавший свои многочисленные поместья гимнасиями и палестрами, ксистами и экседрами, атриями и портиками; в письмах, адресованных Титу Помпонию Аттику, он сообщал своему другу, что хлопоты такого рода доставляют ему немалое удовольствие (см.: Никишин 2012).
Таким образом, главное различие между римской гимнастикой и греческим атлетизмом заключалось в том, что греческие атлеты были профессионалами, тогда как римляне оставались любителями. Заниматься атлетизмом профессионально, т. е. за деньги и на потеху публике, в Риме считалось позорным, недостойным римского гражданина занятием; напротив, выполнение гимнастических упражнений дома, в свое удовольствие, для здоровья тела и души приветствовалось, поскольку занятия гимнастикой в общественном сознании римлян были тесно сопряжены опять-таки с mores maiorum.
