Олаус Магнус и его «История северных народов» - [37]
Сравнение известий из «Истории северных народов» с русскими посольскими материалами показывает, что Олаус Магнус с ними не был знаком. Ему неизвестны документы, содержащие подробный отчет о пути Гедройта от Смоленска до Москвы и о его жизни в столице Русского государства. Если для русского источника характерно точное изложение причин посольства от Сигизмунда II Августа в Москву с приведением выдержек из писем польского короля и русского царя, то внимание Олауса Магнуса привлекает чисто внешняя, обрядовая сторона этого события.
Гранлюнд, Грапе и другие шведские ученые считают, что описание путешествия Гедройта в Москву основано на заимствованиях из «Записок о московитских делах» Герберштейна.[389]
Если сравнить два подобных эпизода из книги Герберштейна и «Истории северных народов», заметна разница в их описании. И она настолько велика, что позволяет говорить об отсутствии заимствования.
Олаус Магнус сообщает следующее о впечатлении Гедройта от встречи с великим князем Московским: «Сам великий князь сидел на троне, далеко отстоящем от скамей остальных приближенных. Он был облачен в длинный долгополый кафтан из бархата, оторочка которого была украшена жемчугом и драгоценными камнями. В руках он держал палицу, или посох, на который он опирался; и была его (посоха, — Е.С.) верхняя часть позолочена, а нижняя покрыта серебром. На голове у него (князя, — Е.С.) была надета митра (шапка Мономаха, — Е.С.), которую московиты на своем языке называют "колпак", сделанная из драгоценной черной лисы, ценящейся в этой стране дороже, чем все меха, и стоившей больше, чем соболя и куницы».[390]
О своем посещении московского двора Герберштейн рассказывает несколько иначе: «Государь сидел с непокрытой головой на более возвышенном и почетном месте у стены, блиставшей изображением какого-то святого, и имел справа от себя на скамейке шапку-колпак, а слева палку с крестом — посох…»[391]
Следующий эпизод из «Истории северных народов» также может быть объяснен при сравнении его с известием Герберштейна: «Когда затем посол вступил в тронный зал, его провожатый, который должен был представлять его великому князю, тотчас бросился перед ним (князем, — Е.С.) ниц и ударил несколько раз головой об пол, каков был обычай среди московитов оказывать своему господину высшее почтение».[392] Герберштейн считает, что этот обычай обозначает, что «такой-то посол бьет челом таким-то даром».[393]
Все изложенное показывает, что рассказ Олауса Магнуса, о приеме Гедройта в Москве перекликается с описанием прибытия в русскую столицу Герберштейна.[394] В обоих говорится о приставах, встречающих послов у границы Русского государства и провожающих их до царской резиденции. Сообщают они и о пышности великокняжеского двора. Только Олаус Магнус считает, что среди бояр, находившихся в палатах кремлевского дворца, для придания большего блеска церемонии помещают одетых в княжеские платья людей из народа. Это предположение перекликается с русским обычаем собирать на площади перед дворцом народ при важных событиях, таких как избрание нового царя, прием иноземного посла и т. д. И Герберштейн, и Олаус Магнус подробно описывают палаты, в которых происходит прием посла иностранной державы, и наряд московского великого князя. Особое внимание они уделяют его головному убору, называя его «колпак» (kolpak у С. Герберштейна и kalpak у Олауса Магнуса). Вероятно, относительно положения головного убора великого князя в посольских обычаях не было строгих правил, поскольку при приеме Герберштейна «колпак» вместе с державой и скипетром лежал на столе около царя, а Гедройта Иван Грозный встретил в полном облачении и в головном уборе. Особое внимание Герберштейна привлек великокняжеский посох, о котором также подробно говорится в «Истории северных народов».
Однако в описаниях посольств Гедройта и Герберштейна, отстоявших одно от другого почти на сорок лет, нет прямого заимствования. Сведения Олауса Магнуса о поездке Гедройта в Москву сходны с рассказом Герберштейна о его посещении русской столицы для передачи императорских грамот. Но эти совпадения ограничиваются лишь несколькими фактами. Текстологически описания одних и тех же церемоний в обеих книгах отличаются друг от друга. Все это позволяет говорить о том, что в основу своего известия о посольском обряде в Московском Великом княжестве Олаус Магнус положил неизвестный источник, либо не дошедший до нашего времени, либо пока не обнаруженный в зарубежных архивах, возможно, рассказ самого Гедройта, написанный им в августе 1551 г. (время отъезда Гедройта из Москвы) или во всяком случае до 1555 г. (года издания «Истории северных народов»).
Весьма вероятно, что автор записок или письма к Олаусу Магнусу по своему происхождению был поляком или литовцем (в случае если это был не Гедройт). На это указывает, кроме определенной тенденциозности, польская транскрипция русских слов, встречающихся в «Истории северных народов»: kneze, kalpak, сzar ruski и т. д.[395]
Еще один эпизод из книги Олауса Магнуса связан с приемом иностранных послов в Московском государстве. Он показывает, насколько заинтересован был великий князь Московский в выполнении придворного этикета, связанного с его особой. Олаус Магнус заимствовал его из книги Альберта Кранца. Он говорит о том, что некий посол одного итальянского государя к великому князю за нарушение придворного этикета был подвергнут суровому наказанию, а именно по распоряжению князя ему прибили шляпу к голове за отказ во время посольского приема в Москве снять ее перед государем московским. Этот рассказ пользовался большой популярностью в западноевропейских странах и встречается в трудах многих современников и последователей Олауса Магнуса.
