Окропление ядами - [11]

А на счет баньки… Веришь ли, от знойного марева да водяной прогорклости даже к парку душа не лежит, — не рассчитывая, конечно же, на понимание, однако довел ветеран неумытые толком соображения до некогда замшелого, а нынче точно песочком отдраенного имки.

— Вот это за здря. Разок-другой в недельку по четвергам ли, в субботку обязательно причаститься требовательно, особливо при нервических обязанностях…

— В здешних условиях процесс крайне необходимый, — ученый имка также подтвердил банную потребность, не голословно, вполне аргументировано, — для профилактического поддержания бактериального баланса микрофлоры кожного покрова.

— Опять же венички духмяные завезли, это не пальмовым помелом хлестаться. Банька-то хороша, аккурат на стародавнюю артель рассчитана, из отборнейших материалов сметана… — не уставал нахваливать обжитое хозяйство старшой имка, — …вышла на загляденьице. Туточки не токма пальмовое дерево, сам баобаб имеется и сикомора, щели же вовсе шандаловой стружкой конопатили. Ка-ак раскочегаришь каменку, ка-ак четыре разы по четвертке ковшика плесканешь — дух хватат да прибират! А в нос шиба-ат…, будто родным ельничком повеяло.

— Парогенератор бы по уму приспособить, ведь отстаем от прогресса-то. Но зато полати…

— Полати-и, — не уступая родственничку, исключительно самолично намеревался доложиться об особой, редчайшей банной гордости имка, — из наичистейших липовых досточек… — от нахлынувшего приступа важности допустил в похвальбе паузу, чтоб прочувствовали, оценили раритет по достоинству.

— Ишь ты! — впрямь восхитился бывший зеленый ментонер невиданной в запропалых краях роскоши. — В тропической гиблости да тес липовый! По обменному курсу перевесит взводное на прежней службе жалование, за месяца не выплаченное, за полгода просроченное, заодно с добавками, клятвенно обещанными!

Ментонер со стажем, в силу въевшейся привычки, тут же проявил профессиональное любопытство:

— Откуда же всплыли богатства? Нашли оброненным, или у неизвестных лиц в картишки выиграли? — поинтересовался отставной сыщик, не вкрадчиво, но не без досужего интереса.

— Летун знакомый, который на стюардово прозвище откликается, доставил по бартеру, — нечего да не от кого таиться имкам: нынче ведь не в стае добытчиков на большаке шуровать приходится.

— Мы — пару бутылей арака, выгнанного по методу этапной перегонки, нам — тару из-под корнеплодов, что в здешнем климате только в холодильниках произрастать соглашаются…

— Ящички-то рассупонили… дощечки — чи-истый, как говорено, изумруд, — сам отмывал, от грязей отскабливал. Полати вышли-и… приляжешь — захотишь, не подымешься.

— Вправду рискнуть, попробовать?.. — разохотившийся описаниями, одно, прельстительней другого, бывший ментонер поинтересовался мнением молодого сподвижника по некогда общим злоключениям. — А то ведь как в парной на «Бульгонской» отметились, до сих пор банебоязнь одолевает. Надо ж, наконец, совладать со хворобой.

Но некогда зеленого ментонерика от нахлынувших воспоминаний о станционных злоключениях пробрало затяжной, мелкой дрожью, по симптомам не отличить от наитягчайшей разновидности местной лихорадочной лихоманки, передаваемой заразным москитным комарьем, или если по лопоухости свежесть овощей в салате не проконтролировать.

— А ту-ту-ту-туалет у вас г-г-где? — Выстучал паренек зубами морзянку, втягивая голову в плечи, умудряясь при том боязливо оглядываться — искал, должно, бедолага укромный уголок, где бы схорониться от жутчайших, всплывших в памяти образов.

Участливый ученый имка, хоть термометр стряхнуть ниже сорока не удавалось, и это к вечеру, живо смерил у обоих болящих температуру да тут же с научным подходом хворобу диагностировал:

— Интересный, любопытный наблюдается случай, похоже на повальную пандемию — пульпацию бы массажную провести, веничком…

А сыпь не высыпает ли, иль обмороки не случаются?

— Нет, — разочаровал ожидания доморощенного Эскулапа ветеран. — Послешоковая остаточная контузия. Партнеру в баню сходить, что на амбразуру без гранаты.

— Бо-бо-бо-боязно, — еле разжал стучащие морзянкой зубы зеленый ментонер, с трудом выговорив без того вполне понятное разъяснение.

— Вот-вот я же говорил. Неужто до конца дней обречены позорными несоображалами под душами прыскаться, а то паче, на манер квашни в корытах доходить до кондиции?!

— Еще чего! Наука не потерпит пораженчества! Думается, в соответствии с веяниями творческой мысли наиновейшей, утвержденной парадигмы, рано обрекаться на непомытости. Медицина в наше время чудеса творит — Парацельс бы позавидовал! — вселил надежду в робеющие сердца ученый имка. — Полагаю… — выдержал многозначительную паузу, — … дело предстоит иметь не менее как с парофобией, отягощенной паропатологией на подсознательном уровне, к тому же в крайне запущенной форме хронического состояния — лечебное вмешательство настоятельно необходимо, более того, неизбежно! — сурово, отбросив жалостливые сантименты, прозвучал мало чего хорошего предвещающий приговор. — Диагноз безо всякого одиозного оккультизма как на ладошке объективно обсервируется.

Зеленый теперь уже спасатель с народившейся хрупкой надеждой в стеснительном взоре глянул ищуще на сурового, запросто обходившегося без консилиумов диагноста и, чтобы робко вопросить, попытался сглотнуть ком, застрявший в сводимом спазмами горле.