Окрик памяти. Книга вторая - [19]

– Ничего, ничего, мне нравится его юношеская непосредственность. Однако, пройдемте в столовую, друзья...»

Вскоре Лидия Жигунова и Борис Грабовский поженились.

Из письма Грабовской: «С Борисом Павловичем Грабовским я познакомилась в конце 1925 года. Вместе с Н.Г. Пискуновым он пришел в Бюро переписки, чтобы перепечатать кое-какие документы, и, в частности, описание своего изобретения «Телефота».

Направил Грабовского в это Бюро и именно ко мне профессор Б.Л. Розинг, старый друг моего уже умершего отца (довольно известного петербургского архитектора). Борис Львович сам неоднократно приносил в Бюро свои работы и всегда просил заведующую передавать для перепечатки мне. Расплачивался он всегда очень щедро, таким образом, косвенно помогая детям его друга (кроме меня, старшей, остались сиротами сестра и двое братьев, которые еще учились)».

Розинг поначалу отговаривал Лидию, которая, по его мнению, не представляла себе будущую жизнь с изобретателем. «Вас ждут несбыточные надежды, говорил он, частые разочарования, жизнь, полная труда. Ученые, изобретатели, революционеры очень часто мало думают о себе, о близких и нуждаются больше в няньке, чем в жене. Впрочем, считая предупреждения своим долгом, я рад, что моя воркотня не подействовала». Могли ли Грабовские предполагать, сколь вещими окажутся эти слова?

Брак в ЗАГСе засвидетельствовали Розинг, Попов и Пискунов. Розинг сыграл в научной судьбе Б.П. Грабовского выдающуюся роль. Даже темы будущих исследований и разработок выбирались Грабовским подражательно и так, как сохранила их память от встреч и бесед с учителем. Столь же большое участие Розинг принял и в его личной судьбе. Женитьба была счастливой, их совместная жизнь продолжалась сорок лет. До самой кончины в возрасте 89 лет, несмотря на преклонный возраст, Лидия Алексеевна, проживавшая во Фрунзе (Бишкек), где семья Грабовских безвыездно находилась с 1933 года, много работала, берегла и распространяла память о своем замечательном муже и человеке. Ею опубликованы несколько повестей, в том числе об отце Бориса Павловича.

Вернемся к воспоминаниям Б.П. Грабовского.

«...Обед был вкусный, обильный.

- Так вот, друзья, хочу сказать вам несколько слов, – продолжал Розинг, – прежде чем показать гранки своей книги, на которую возлагаю столь большие надежды. Как вам известно, вся философия делится на два лагеря – материалистов и идеалистов. Каждая школа – я не говорю о различных внутренних направлениях – имеет свою теорию.

- Философия – это лженаука, – сказал я. – Настоящий ученый признает только законы природы, физику и интегралы.

- Вот и видно, что ты судишь о философии как урядник войска Донского у Чехова, – с досадой произнес Пискунов. – Вообще, странностей у тебя хоть отбавляй...

Допили чай и перешли в кабинет. Там было не так светло, как в столовой. Может быть, причиной этому были тяжелые портьеры. На полу лежал толстый ковер. Розинг пригласил нас к большому письменному столу-бюро и указал на кресла, но мне понравился круглый крутящийся табурет, какой обычно бывает у роялей.

- Вернемся к моей книге, – начал Розинг. – У советской власти тоже есть теоретический фундамент – это диалектический и исторический материализм. Без фундамента теории не может существовать никакая власть. Если опыт обнаружит, что теоретический фундамент партии или власти ложен, то эту власть ничто не спасет[8]. Недаром Энгельс сказал, что опыт – пробный камень диалектики. Так вот, в числе китов диалектического материализма есть один наиболее важный: палка о двух концах, или в вольном переводе – «всякая вещь имеет свою противоположность». До некоторой степени это оправдывается: мужчины – женщины, плюс и минус. А тяготение! Раз есть тяготение, то неизбежно должно быть и антитяготение, то есть отталкивание. Я сел за подсчеты, они оказались довольно любопытными...

Я с интересом смотрел на Бориса Львовича: до сих пор подобные вопросы никогда не приходили мне в голову...»

Мог ли предполагать Борис Павлович Грабовский, что эти встречи с Розингом не повторятся? Вряд ли. Тем более он не мог знать, что тема, которую они обсуждают, станет для Розинга роковой, а ведь он говорил о ней не только с Грабовским и Пискуновым. При желании в те годы любую мысль можно было перевернуть с ног на голову, что, в конце концов, и погубило Б.Л. Розинга: недоброжелатели всегда умели недобросовестно использовать во зло слова, сказанные для добра. Через 6 лет Б.Л. Розинга сожжет ГУЛАГ...

ПРОЩАЛЬНЫЙ УЖИН

Уехал в Саратов В.А. Попов. Грабовский пригласил Б.Л. Розинга к себе на квартиру, которую временно снимал в Ленинграде. Он так описывает свою последнюю с ним встречу.

«Был ясный зимний день, небо по-весеннему синее, маленькие облачка, точно кусочки гигроскопической ваты, плыли по нему. Это был один из таких дней, которые как будто зовут куда-то вдаль, для дикой жизни, полной всяких приключений.

Добродушная старушка, хозяйка квартиры, и ее четыре дочери, по просьбе Н.Г. Пискунова и моей, приготовили прекрасный ужин. Мы ждали Розинга и жалели только о том, что нет с нами Виктора Александровича Попова, который поставив опыт на телефоте, уехал в Саратов на работу...