Окрик памяти. Книга вторая - [17]

Познакомимся с отдельными их фрагментами (архив автора). «Восьмого ноября 1925 года по Девятой линии Васильевского острова шли трое: стройный молодой человек в щегольском пальто, технической форменной фуражке и с портфелем в руке; рядом с ним шагал высокий пожилой мужчина в шубе нараспашку и высокой меховой шапке, напоминающей боярскую; вцепившись в его рукав, семенил третий в огромных сапогах, широком бобриковом пальто, подпоясанном солдатским ремнем, в очках, с крупным, покрасневшим от ветра носом. Это были три наших друга.

– Пришли! – остановился Попов у дома номер 20.

Грабовский потянул было Пискунова к воротам, но Попов остановил друзей:

– Может быть, парадное открыто? – он толкнул дверь и первым стал подниматься по лестнице. Но Борис опередил его. Прыгая через две ступеньки, Грабовский взбирался все выше и выше.

– Вот тридцать вторая квартира, – свесившись с перил, крикнул он друзьям. – Ну чего вы так долго? Николай Георгиевич, поднажмите! Виктор Иванович, возьмите его на буксир.

– Экой ты, брат, прыткий, – тяжело дыша, упрекнул его Пискунов. – Ну, звони же.

Рука Бориса слегка дрожала, когда он поднял ее к звонку. Сколько мечтал юноша об этой встрече! Неужели он действительно сейчас увидит Розинга? Мысленно он много раз беседовал с ним, перечитал все его книги...»

Б.П. Грабовский писал:

«В Ленинграде я познакомился с профессором Б.Л. Розингом, создателем катодной телескопии, изобретателем первых аппаратов для слепых, и стал его учеником. Б.Л. Розинг относился ко мне как к сыну и показывал все свои работы. Он говорил: «Я уже старик. Но рано или поздно ты станешь моим первым преемником и доведешь до конца мои работы, осуществишь их». Эти слова подтверждаются дочерью Б.Л. Розинга, которая подарила Грабовскому книгу с надписью: «Продолжателю работ моего отца».

Розинг после долгого раздумья над чертежами «телефота» горячо поддержал изобретателей, отбросив в сторону какие-либо сомнения: «Да знаете ли вы, дорогие мои, до чего вы додумались!.. Приемная трубка здесь почти моя, а что касается передающей, то это ваше открытие, завтра же заявите о своем изобретении в Комитет». Девятого ноября 1925 года Грабовский получил заявочное свидетельство.

Интересно, что известная в истории телевидения заявка профессора А. А. Чернышева (позже – академика) по передающей телевизионной трубке была подана в Комитет по делам изобретений тогда же, но на четыре дня позже. Академик, поначалу горячо помогавший энтузиастам, вскоре остыл к ним, а затем выступил против выделения дополнительных средств. Обычная ошибка, трагический исход которой вскоре не замедлил сказаться, или ревность стала тому причиной?

Ученые приобретают свой научный авторитет по-разному: одни – своими знаниями, эрудицией, научной школой, способностью генерировать идеи. Таких уважают. Другие – разгромной критикой, пусть и хорошо аргументированной и толковой. Таких либо побаиваются, либо с такими не связываются – подальше от греха. Вот почему всю жизнь Б.П. Грабовский сохранял неприязненное отношение к А.А. Чернышеву.

Коллега Чернышева академик А.Л. Минц как-то говорил, что лучше открыть зеленую улицу нескольким идеям, которые впоследствии окажутся неплодотворными, чем преградить дорогу хотя бы одной блестящей идее, родоначальнице нового научного направления, а может быть и новой науки. Не все, к сожалению, следуют этим замечательным словам.

Восторг Розинга нетрудно было понять. К тому времени успехи телевидения с механическим разложением изображения были довольно впечатляющие. Так, журнал «Радиолюбитель», описывая в конце 1925 года[5] первые удачные опыты Ф. Дженкинса в Вашингтоне с механическим телевидением, сообщал: «В конце июня семь человек стояли в лаборатории Ф. Дженкинса в Вашингтоне, наблюдая за крыльями ветряной мельницы на небольшом бумажном экране, в то время, как действительная мельница находилась в восьми километрах от Вашингтона. Время от времени из рупора слышался голос, предупреждавший, что мельница будет вращаться медленнее или в обратную сторону, и вслед за этим присутствующие наблюдали соответствующую перемену. Правда, в изображении не хватало деталей, оно было скорее похоже на силуэт, чем на привычную нам по кинематографу картину с оттенками света и тени, но все же, не впадая в преувеличение, можно утверждать, что, в основном, задача была решена и притом решена с изумительной простотой. Остаются лишь детали...» Обманчивая простота дорого обошлась человечеству и задержала приход электронного телевидения по меньшей мере лет на десять.

Не достигнув по сравнению с 1911 годом существенных успехов, в ближайшие возможности электронного телевидения перестал верить и сам Розинг. В своем обзоре достижений дальновидения за 1923 год он писал: «Пробегая длинный перечень задач, усовершенствований, препятствий и их преодолений, можно спросить: что же достигнуто в конце концов? Удалось ли кому-нибудь видеть при помощи электрического телескопа хотя бы простой предмет? За исключением отрывочных и неясных результатов можно сказать: еще нет. Этот путь принадлежит к тернистым путям, и его проходят годами. Изобретатель, увлекаемый миражом близкой цели, спешит к ней, а та уходит все дальше и дальше».