Окраина - [8]

Шрифт
Интервал

— Говорят, вы любите путешествовать? — тотчас обратилась учительница к удивленному Франтишку.

Если б он не ощущал вокруг себя холодную, тихую, подстерегающую и выжидающую враждебность, то, вероятно, весело улыбнулся бы. (После этого случая он стал скуп на веселые улыбки.)

— Пока что вы путешествовали только пальцем по карте, но, может, хотите попробовать и по-настоящему?

«Что-то ничего не понимаю», — ответил бы Франтишек, если б прочитал к тому времени столь прелестные в своей топорности переводы русских классиков, с какими он ознакомился впоследствии по серо-розовым томикам «Русской библиотеки»{17}.

— Быть может, вам понадобились деньги для небольшой прогулки в ваши Кордильеры?

Но так как и эта тонкая ирония не подвигла Франтишка на полное признание — ему, к сожалению, даже не разъяснили, что признание является смягчающим обстоятельством, — то в конце концов учительница — о ужас! — привлекла себе в помощь законоучителя.

Рослый господин в черном прямо-таки гипнотизирует класс, придав событию неожиданно трагический тон. Священник, не правда ли, появляется ведь и на похоронах… Неторопливо, тихим голосом он проводит тест, без сомнения свидетельствующий о его познаниях в области психологии. К несчастью, он тоже допускает просчет.

— Все закройте глаза. Один из вас похитил деньги. Тот, кто это сделал, пусть откроет глаза.

Полное фиаско. Священник понял это в ту же секунду. С широко раскрытыми глазами стоит рядом с ним классная руководительница. Законоучитель шепотом попросил ее удалиться. И как-то сразу стало видно, что вся эта комедия перестала ему нравиться. Он подозвал Франтишка. Сам сел за кафедру — близорукие глаза безмерно увеличены стеклами очков, — шепотом сказал:

— Представьте, что вы у меня в исповедальне.

Никакого эффекта.

— Вы ведь… гм… из бедной семьи, у вас нет многого, что есть у ваших товарищей. Быть может, вам хочется, ну, не знаю — например, сходить с ними в кино. Я могу вас понять…

Он умолк, молчит и Франтишек; они долго смотрят друг другу в глаза, и обоим отчего-то вдруг становится стыдно. Дурацкий фарс был продуман детально, но тут — мы опять могли бы привести выражение дешевой литературы — обоих, как гром среди ясного неба, поразила догадка. Священник-то взывал к чувствам деревенского мальчишки, а в деревне набожность уже не в моде. Оба тотчас это поняли.

— Простите, — пробормотал законоучитель. — Прошу вас, простите.

Но, конечно, это было сказано слишком поздно. Франтишек садится на место, опыт не удался. Нет худа без добра. Воровство не раскрыто, а детям сатисфакций не дают…

Забегая вперед, мы могли бы сообщить, что вскоре совершенно серьезно будет обсуждаться вопрос об исключении Франтишка из гимназии имени Бенеша, — этим мы дали бы материал для рассуждений наивным последователям Фрейда: в этой маленькой несправедливости, связанной с похищением денег, они усмотрели бы первоначальную деформацию, которая может и должна породить последующие деформации, и так вплоть до какого-нибудь печального конца. Однако мы с этого конца начинать не намерены, и вскоре станет ясно, что если б мы так поступили, то попали бы пальцем в небо.

После этого случая Франтишек ничуть не ожесточился; в хорошую погоду он плавал по пруду в чермаковском барреле, в плохую путешествовал по карте. Его, правда, уже куда меньше волновал его долг, вытекавший из того факта, что он — наследник идей будителей, принадлежит к нации чешских братьев и учится в гимназии, носящей имя президента. Будем снисходительны и не поставим ему в вину даже его совершенно безразличное отношение к тому, что директор — «мотылек» или, если угодно, «шериф» — тоже, в конце концов, наследник земли Чешской, как то говорится в Сватовацлавском хорале{18}, — что этот директор преспокойно терпит в коридоре третьего этажа, где его кабинет и старшие классы, огромный плакат, повешенный там учениками после съезда национально-социалистической партии:{19}«Еще два съезда — и не поздно поставить к стенке краснозвездных!» Тут никакого следствия не ведется, что, в общем-то, жаль, поскольку среди педагогов этой гимназии так много талантливых детективов. Им стоило бы только сказать: «Все закройте глаза…» Может, на сей раз это и дало бы результаты. Но не задумываются об этом другие, не задумывается и Франтишек. Да и с чего бы? Он едет на экскурсию в горы, и у него полно других забот. Сборный пункт на вокзале, поезд отходит еще затемно. Мальчики отдельно, девочки отдельно. Вагон звенит веселыми, пускающими петуха голосами подростков. Сегодня мы были бы вправе сказать: и откуда только у нас в Чехии взялась такая страсть к униформированности? Почти все мальчики в так называемых battledress’ах[6] — светло-зеленых брюках и того же цвета куртках, все — военного покроя. Оно и понятно. Производится распродажа имущества западных армий, а чтоб никто никак не усомнился, чья это была форма, мальчишки прицепили к отворотам курток маленькие металлические флажки — британские или американские. В дороге произошло только два эпизода, и в обоих, естественно, определенную роль играл Франтишек. В первом случае роль его, скажем, была пассивной, во втором — чрезмерно активной. Однако не будем забегать вперед.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Этот прекрасный новый мир

Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.


Избранная проза

В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.


Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.


Облава на волков

Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.