Окраина - [6]

Шрифт
Интервал

Баррель! Нынче уже никто не знает, что такое баррель, и, если б не эти строки, так и унес бы Франтишек с собою в могилу тайну барреля (впрочем, как и десятки тогдашних мальчишек); ведь нынешние, пожалуй, и смотреть не стали бы на эту тару из-под горючего, которую в разное время и в разных местах вокруг деревни сбрасывали самолеты и немцев, и союзников. А между тем, срезав верхнюю часть, пострадавшую от падения, из барреля можно было изготовить лодку и превратиться на время в капитана дальнего плавания.

Тогда и решилась судьба Франтишка.

Заведующий начальной школой пан Заградничек не упустил возможности отправить на дальнейшую учебу величайшую надежду своей неудавшейся жизни — жизни верного прислужника аграрной элиты{10}времен первой республики{11}, затем лояльного гражданина протектората и, наконец, несколько старомодного патриота, подвизающегося на ниве просвещения. Пан Заградничек прекрасно знал, во имя чего уговаривал он тихих, недоверчивых родителей Франтишка — «эту скотницу» и «этого паровозника».

Но Франтишек этого не знает. Правда не знает. Ему невдомек, что существует теория относительности, деривация и интегральное исчисление. Ничего не слыхал он пока и о бинокулярном зрении рыб. И потому понятия не имеет, зачем ему учиться дальше. Может, затем, думает он даже, чтоб когда-нибудь носить черные сапоги, как доктор Студничка, черную шляпу с пером, как у доктора Студнички, и, как доктор Студничка, неустанно повторять, что мы — нация Гуса, Масарика, чешских братьев, Тырша и Фюгнера.

И вот в один прекрасный день наивный деревенский подросток является в Прагу, чтоб научиться всему этому. Является он туда с сознанием, что не имеет права обмануть ожиданий, предать, ибо ему уже известно, что «грудь предателя пронзит хладный клинок», как то говорится в одной сокольской песне.

Франтишек, конечно, еще ребенок, все представления его конкретны, и его разбирает смех, когда он воображает, как этим самым клинком пронзает грудь предателей трусоватый пан Заградничек или доктор Студничка, который, кроме медицинских инструментов, в руки ничего не берет: у него есть свой шофер, который его и бреет, а для работ по дому и в саду есть у него садовник. Представить же хладный клинок в руке пухленького пана Колинского, акционера мармеладной фабрики «Кольди-Петоса», и вовсе абсурдно. Но тут Франтишек, пожалуй, заблуждается — однако не будем требовать от него слишком многого. Со временем он сам поймет свое заблуждение, не надо облегчать ему путь к пониманию, которого у него пока все равно и быть не может.

На первых порах у Франтишка дел в Праге немного. Его записали в гимназию имени Бенеша{12}, но об этом он узнал только по печати на ученическом сезонном билете. Металлические буквы, которые через некоторое время — и на некоторое время — украсят школьный подъезд, еще никто не изготовил. У людей соответствующих профессий в те дни работы по горло.

Сколько вывесок, надписей для мелких предпринимателей, для всех этих портных, владельцев лавочек с колониальными товарами, трактирщиков, фабрикантов, национальных управляющих! Все они обновляют свои «фирмы», все хотят внушить ошеломленным прохожим, что о пошиве брюк, дамского белья, о продаже маринованных огурцов и о производстве мармелада цвета говядины уже нет нужды извещать на чужом языке. Директор гимназии появился на первом собрании, устроенном в зале соседнего кинотеатра, учеников набралось столько, что пришлось разбить их на две смены. Все хотят учиться, получать образование, приобретать знания. Директор — низенький, под подбородком у него галстук-бабочка в крапинку, чистый муравей Ферда из сказки! По залу прокатывается шепот: «Шериф пришел!» Франтишку стало ужасно смешно. Страстный читатель ковбойской литературы, он никак не возьмет в толк, с чего это все во что-то играют. Дома доктор Студничка — в солдата воображаемой армии, здесь этого «мотылька» называют шерифом… Впрочем, все, видимо, идет по правилам, все так и должно быть. Вон и этот трубач зовет под знамена… гуситов{13}, чешских братьев, будителей{14}. Будто сговорились, будто знакомы между собой. А ведь сердечку Франтишка следовало бы раздуваться от гордости, ибо здесь, на этом собрании, его назвали учеником гимназии, гордо несущей имя президента Бенеша, который — в сотнях километров от родины — сделал для нее так много{15}, так много… Как жаль, что наш юный читатель «Ранчо у Сломанной подковы» не в состоянии должным образом прочувствовать и оценить это обстоятельство! Может, это придет со временем, может, поймет он тогда все. Для этого у него есть все данные. Прага пока еще революционна, еще переполнена советскими воинами. Правда, в некотором отношении она, увы, с самого начала малость отстает. Например, нет у нее фотодокументов о высадке союзников в Нормандии, и она не может предъявить ничего касательно операций Монтгомери в Африке. Зато в классе все — великие стратеги, все знают кучу увлекательных эпизодов. Война — сплошное огромное приключение, и побеждает тот, у кого есть жевательная резинка и плитки шоколада от ЮНРРА. Никто не говорит «спасибо» — говорят «thank you», говорят «о’кэй». Все хотят быть похожими на славных веселых парней в хаки. Теперь или никогда. Начинается большая игра маленьких детей. Дорога в избранный лагерь лежит через «Типперери»


Рекомендуем почитать
Чёрный аист

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Этот прекрасный новый мир

Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.


Избранная проза

В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.


Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.


Облава на волков

Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.