Окраина - [5]

Хотя писатель неоднократно уверяет, что не расположен к «игре словами», стилистический бурлеск, включающий в себя наряду с другими приемами речевой комики и такую игру, успешно выполняет в книге ироническую функцию. Особенно часто Мисарж прибегает к ироническому «цитированию» характерных для изображаемого времени словечек и выражений, а также к литературному цитированию (народных песен, характерных «шлягеров», стихотворений чешских классиков). В авторском комментарии мы постоянно встречаемся с различными аналогиями и ссылками из области искусства и литературы. Пародийное, или, точнее, пародийно-полемическое, начало не ограничивается пародированием различных форм «чужой речи», но присутствует и в самой жанровой и композиционно-сюжетной структуре произведения.

Первые же страницы «Окраины» обнаруживают многожанровую природу книги. Это и политическая сатира, и роман о социальных преобразованиях, и роман семейный, и роман воспитания. Если как «история нравов» и «история души», как роман семейный и роман воспитания книга Мисаржа так или иначе связана с традицией прозы XVIII—XIX веков, отдельные композиционные и повествовательные приемы которой здесь используются, а порой и нарочито утрируются (параллелизм в судьбах героев, «счастливая развязка»), то как роман об общественных преобразованиях она связана с традицией советского романа о социалистическом строительстве (50-е — начало 60-х годов).

Герои романов о коллективизации и социалистическом строительстве изображались преимущественно в общественно-производственной сфере. Если их личная жизнь в какой-то мере еще интересовала автора, то быт, условия жизни считались уж чем-то совсем третьестепенным, служили не более чем фоном. В романе Мисаржа большие общественные преобразования становятся фоном, а на первый план выдвигаются личные проблемы героев, и прежде всего проблема быта. Мисарж показал важность и значительность этой проблемы в обществе, где все должно служить человеку, рядовому труженику. В начале романа Франтишек пишет сочинение «Наш дом», и эта тема родного дома становится лейтмотивом книги. Даже в массовых, коллективных сценах все так или иначе подчинено ему. Основные черты Франтишка как положительного героя проявляются именно в строительстве семейного дома. Но парадокс заключается в том, что проблему эту нельзя решить только в частной сфере. Для многочисленной семьи Шандеров нужен не семейный коттедж, а небоскреб. Шутка французской тети очень верно определяет суть дела. Индивидуальные проблемы современного человека могут быть решены лишь в общественной перспективе. И все же ему нужен «родной дом», свой «укромный уголок». Один «общий дом» (примером такого является детский дом, в котором выросла Квета) не дает человеку полного счастья. Дилемму общего и частного можно разрешить через разумное подчинение частного общему. Выводом своей книги Мисарж не полемизирует с романами о социалистическом строительстве, а подтверждает правильность их общественного пафоса.

«Окраина» — серьезный шаг на пути исторического познания, книга, свидетельствующая об оригинальности художественного ви́дения мира, произведение, написанное собственным, неповторимым авторским почерком. Это роман примечательный и достойный внимания советского читателя.

Олег Малевич

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Франтишек словно деревце, пересаженное в бесплодную почву. От него ожидают многого — но это все равно как если бы ждали, что из макового зернышка, посеянного в цветочном горшке, распустится к самому сочельнику крупный цветок дикого мака. Франтишку еще только тринадцать лет, и говорят — у него способности. Большие, небывалые. Таких не обнаруживал никто за все время существования начальной школы имени Масарика{1}, что стоит позади длинного коровника государственного имения.

Надпись на школе новая, веселая, красными буквами, их еще не смыли дожди и прочие напасти вроде грозы, града или войны. Да и что удивительного — ведь и трех лет не прошло, как кончилась война.

Тогда-то школу и покрыли заново, восстановили тщательно замазанную надпись, и снова, как шесть лет назад{2}, доктор Студничка, в сокольской форме{3}и начищенных сапогах, держал речи о том, что мы — нация Гуса{4}, Жижки{5}, чешских братьев{6}, Коменского{7}, Масарика, Штефаника{8}, Тырша, Фюгнера{9}. Публика собралась жиденькая, хотя дети во все свои голосишки распевали наскоро разученные песенки: «Течет, течет речка», «Старенький батюшка» и «Ах, сынок, сынок». Несколько женских лиц появилось за маленькими пыльными окошками коровника. Возчики, проезжавшие мимо школы, придержали своих лошадей, коров или быков — вот и вся аудитория.

Франтишек не пел — по выражению заведующего школой пана Заградничка, он гудел, и это было единственным изъяном в его блистательных способностях. На доктора Студничку в сапогах и шляпе лодочкой, над тульей которой, подобно кормилу, возносилось большое птичье перо, Франтишек поглядывал довольно недоуменно.

Дело в том, что Франтишек, как и его сосед Йирка Чермак, никак не мог взять в толк, с чего это доктор Студничка так вырядился. Оба мальчика — позднее они сами это говорили — выросли в семьях, где мыслили рационалистически; в этих семьях никогда не возникало колебаний в вопросе о том, что когда надеть. На похороны ходили в черном, на работу — в чем похуже, что было под рукой, что легче было достать или еще в зависимости от погоды. Последнее было особенно важным обстоятельством. Сапоги же, высокие, начищенные, никак не вязались со школьным праздником. И доктор Студничка представлялся Франтишку в некотором роде участником игр в индейцев, устраиваемых на Старом шоссе, на Скалке, у Леска и на Малом стадионе. Можно сказать, что черная шляпа и большое перо доктора Студнички возбуждали во Франтишке нечто вроде зависти. Потому что у него самого не было ни тропического шлема, каковыми владели все вожаки мальчишеских ватаг, ни даже барреля, а уж баррели-то раздобыли себе почти все ребята в деревне.