Око Соломона - [40]

– Назад. Все назад.

Мало кто понял Венцелина, но французы во главе с Лузаршем все-таки повернули коней, а следом за ними бросились и провансальцы. И тут же на место, где недавно стояли рыцари, обрушился град стрел. Видимо, лучникам было плохо видно из-за тел отступающих товарищей, где сейчас находятся крестоносцы, и они стреляли большей частью наугад. Французы и тулузцы, отойдя шагов на триста от места побоища, вновь построились стеной, дабы во всеоружии встретить еще одну лаву сельджуков. Но в этот раз, благодаря удачному маневру, уже крестоносцы катились с холма, на приостановившихся перед подъемом врагов. К тому же рыцарей стало едва ли не втрое больше, чего сельджуки никак не ожидали. Еще не участвовавшие в битве, а потому свежие и полные сил нормандцы Роберта Короткие Штаны и лотарингцы Готфрида Бульонского обрушились на них сверху вниз. В этот раз турки даже не помышляли о сопротивлении и надеялись лишь на своих коней. Надежды, надо признать, небеспочвенные, поскольку сельджукские кони резвостью превосходили своих европейских собратьев. Для Кылыч-Арслана поражение в этой кровопролитной битве явилось, похоже, полной неожиданностью. Иначе чем еще объяснить, что он бросил весь свой обоз на радость победителям. А огромный шатер султана так и остался стоять посреди турецкого стана, поражая европейцев своим воистину неземным великолепием. Шевалье де Лузарш, первым подскакавший к шатру, тут же расставил вокруг него своих сержантов, дабы не вводить в соблазн разгоряченных боем и поиском добычи крестоносцев. Впрочем, в турецком стане было столько добра, что никто из рыцарей и сержантов даже не стал спорить с упрямым французом.

– Ловите лошадей, – приказал Венцелин своим людям. – В этих краях это самое главное богатство.

Бесхозных лошадей в округе было столько, что вскоре вокруг Проныры и Коротышки, которых Венцелин назначил в пастухи, собрался целый табун. Брали только сельджукских лошадей, дабы не обидеть ненароком кого-нибудь из своих. Когда лошадей набралось больше сотни, Гаст махнул рукой:

– Хватит. Всех не переловишь.

Подскакавший Аршамбо де Монбар наклонился к успевшему спешиться Венцелину:

– Ты спас мне жизнь, шевалье, – я этого не забуду.

Де Монбару уже давно перевалило за тридцать. Это был шатен среднего роста с голубыми и чуть насмешливыми глазами. В сегодняшней битве он выказал и храбрость, и умение, достойное истинного рыцаря.

– Я рад, что мне удалось тебе помочь, шевалье, – кивнул Венцелин. – Было бы несправедливо, если бы столь доблестный воин пострадал в самом начале похода.

– Встретимся в Иерусалиме, – произнес Аршамбо известную присказку крестоносцев и, пришпорив коня, поскакал навстречу вождям похода, решившим, видимо, полюбоваться на чудесный шатер, о котором среди крестоносцев распространились самые причудливые слухи.

Гуго Вермондуа даже крякнул от изумления при виде походного обиталища румийского султана. До сих пор он, видимо, полагал, что шатер, подаренный ему Алексеем Комниным, это вершина искусства местных мастеров. Увы, султанские мастера были куда искуснее византийских. Шатер, если не по высоте, то по занимаемой площади превосходил многие европейские замки. Здесь было столько помещений, что не хватило бы целого дня, чтобы все осмотреть и ощупать собственными руками.

– Шатер успели разграбить? – спросил скуповатый граф Сен-Жилль.

– Нет, – успокоил его Лузарш. – Я выставил вокруг своих сержантов.

– Разумно, – кивнул благородный Раймунд и, обернувшись к спутникам, спросил: – Надеюсь, никто из вас, сиры, не будет оспаривать у меня этот трофей. Провансальцы понесли в битве самые тяжелые потери и вправе рассчитывать на то, чтобы их усилия были отмечены по заслугам.

– Никто и не собирается, граф, спорить с тобой из-за шатра, – развел руками благородный Гуго. – Ты можешь забрать его себе. Иное дело – содержимое. Оно должно быть поделено между всеми участниками битвы. Так, я думаю, будет справедливо.

– Согласен, – буркнул Готфрид Бульонский, опередив графа Сен-Жилля, собравшегося было протестовать.

Роберт Короткие Штаны пожал широченными плечами и почесал затянутой в замшу рукой поцарапанную щеку:

– Это правильно. Тем более что шатер захватили рыцари графа Вермондуа. Они же, по слухам, спасли твоих провансальцев, граф, от разгрома. Или я что-то напутал, благородный Раймунд?

– Я буду последним, кто станет отрицать заслуги французов вообще и стоящих здесь шевалье в частности, – недовольно поморщился Сен-Жилль, – но я должен позаботиться о павших в битве, точнее об их семьях.

– Павшим – двойную долю, – немедленно согласился с ним Гуго Вермондуа. – Да примет их Господь в райских кущах.

Крестоносцы потеряли в этой битве более трех тысяч человек, в большинстве своем провансальцев. Сколько потеряли сельджуки, определить не брался никто. Но по сведениям, поступающим в лагерь, султан Кылыч-Арслан с остатками войск отступил в горы, и, похоже, бросил свою столицу на произвол судьбы. Опьяненный победой Сен-Жилль тут же решил штурмовать Никею, ибо, по его мнению, турецкий гарнизон был деморализован и не способен оказать сопротивление крестоносцам. Однако все остальные руководители похода довольно скептически отнеслись к начинанию провансальца. Готфрид Бульонский полагал, что штурм такого большого и хорошо укрепленного города обойдется крестоносцам слишком дорого. Боэмунд Тарентский предложил дождаться византийцев, чтобы взять Никею в плотное кольцо и тем самым перекрыть подвоз продовольствия в город.