Охотники за барсами - [7]
Кругами беркут стал ввинчиваться вверх. Добыча не убегала. Но пернатый разбойник привык хватать только убегающие жертвы, а не защищающиеся!
Бревно затонуло, лиса всплыла и опять взобралась на него, когда оно появилось из воды.
Беркут вторично бросился на лису. Но она залаяла еще яростнее и даже прыгнула навстречу птице. И опять хищник взмыл вверх. Больше он не делал попыток броситься, но и не улетал, кругами поднимаясь все выше.
Бревно с лисой отплыло далеко, и я взялся за бинокль. Тогда стало видно, что бревно несет прямо на мель, на которой застряло уже немало бревен.
Искупавшись еще несколько раз, лисица подплыла на своем бревне к мелкому месту. Со всего хода бревно ткнулось в песок и остановилось. От толчка лиса упала с бревна, и тут оказалось, что воды ей всего только по брюхо. Лиса, подняв мокрый хвост, ошалело стояла на месте несколько мгновений, затем огромными прыжками бросилась к берегу. С каждым прыжком делалось все мельче, и вот лиса мчится уже по песку.
Но в нескольких метрах от кустов беркут снова упал на лису. Раскрыв крылья и хвост, он сидел на ней несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Огромные когти задних пальцев теперь глубоко вонзились в бока жертвы...
Вдруг с шумом стремительно упал второй беркут. Началась яростная драка двух громадных птиц. А лиса тем временем, сильно хромая, кинулась в кусты и скрылась там.
Я невольно улыбнулся, вспомнив народную сказку о том, как охотники делили шкуру неубитого медведя.
Непрошеный квартирант
Солнце в морозной дымке медленно опустилось за далекими тростниками на берегу Балхаша. Резкий северный ветер шумел позёмкой, склоняя тростники.
Едва скрылось солнце, как в зарослях раздался тонкий писк, и крошечная темная птичка со вздернутым вверх хвостиком уселась на тростинку. Птичка была так мала, что тростинка даже не согнулась. Это был: крапивник. Он поджимал под себя то одну лапку, то другую, чтобы согреть их.
Вот он уверенно юркнул в гнездышко синиц-ремезов, закрытое со всех сторон, с трубочкой-входом. Крапивник пискнул в гнезде несколько раз и затих.
Ремезы на Балхаше не покидают своих гнезд зимой, ночуя в них всем выводком. Вскоре раздались их голоса. Они спешили на ночлег.
Но их квартира оказалась занятой. С пронзительным писком крапивник клюнул в лоб первого ремеза, который полез в свое гнездышко. Хозяин отпрянул.
Птички расселись кругом гнезда и некоторое время тревожно перекликались. Вторая попытка пробраться домой тоже кончилась неудачно. Маленькое перышко из лба ремеза, кружась, полетело по ветру. А забияка крапивник высунулся из гнезда и так громко заверещал, словно не он залез в чужое гнездо, а ремезы лезли в его дом.
Между тем короткие зимние сумерки быстро сгущались. Ярко-красная заря на горизонте начала гаснуть. Ветер сделался еще злее. Наступала длинная морозная ночь, а ремезы остались без крова на леденящем ветру.
Наконец один из ремезов закрыл глаза и насильно полез в гнездо. Но крапивник вытолкнул его и, разгорячась, сам выскочил наружу. Вереща и злясь, он начал преследовать ремеза на полянке.
Но другие птички не упустили момент. Одна за другой они юркнули в трубочку-вход и притихли в гнезде. С разлета туда ворвался последний ремез, а следом за ним и крапивник.
И странное дело — в гнезде все стихло. Чем там больше птичек, тем теплее.
Утром крапивник первый улетит из гнезда, а вечером опять первым заберется в него. И так всю зиму. Каждый день вечерние сумерки будут омрачены для выводка ремезов потасовкой с непрошеным квартирантом.
На Джаркенском шоссе
Сверкающий, мокрый от росы асфальт Джаркенского шоссе мчался навстречу нашей машине со скоростью шестьдесят километров в час. Солнце только что показалось из-за гор Джунгарского Алатау, по ту сторону китайской границы. Запах свежей земли и полыни врывался в открытые окна машины.
Над шоссе закружились коршуны и другие пернатые хищники. Каждый из них торопился прилететь сюда первым и успеть полакомиться ночными жертвами автомобильного транспорта. Всю ночь яркий свет фар вырывал из темноты стремительно бегущий участок шоссе, залитый электрическим светом. Нагретый за день асфальт — это ночная грелка для змей, тушканчиков, ежей и других мелких животных. Они беспомощно мечутся из стороны в сторону, внезапно освещенные ярким светом. Но не крошечным сердечкам зверьков тягаться с работой мощного двигателя — и под колесами кончается жизнь многих ночных обитателей степей. Через час после восхода солнца пернатые «санитары» уже очистили шоссе от трупов погибших ночью зверьков.
Небольшого сокола-чеглока мы заметили далеко впереди на телеграфном столбе. Когда машина проносилась мимо него по шоссе, сокол сорвался со столба и полетел рядом, точно соразмеряя скорость своего полета с движением машины. Степная трагедия внезапно разыгралась на наших глазах. Машина вспугнула с дороги жаворонка, и он полетел в сторону. Сокол мелькнул за ним — удар, и он уже несет в когтях свою жертву на вершину телеграфного столба, пуская по ветру перышки.
Это был второй пример приспособляемости птиц к новым условиям. Но в этот же день нам удалось наблюдать еще один случай.
