Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности - [36]

Читая новостную ленту событий, из исследователя истории гонений я превращаюсь в современника и очевидца того, как в очередной раз в обществе формируется образ врага, как предлагаются новые претенденты на роль «ведьм», как происходит перевертыш от мирного сосуществования разных мнений, позиций и фракций к оголтелой ненависти. Череда разномасштабных и разномастных происшествий, случайных и нелепых, настораживающе напоминает атмосферу ведьмомании века эдак шестнадцатого.

Например, из ряда вон выходящий случай. В маленьком поселке под Ярославлем, где местные жители летом поглощены своими приусадебными участками, мирно выращивают овощи, фрукты и разводят кур, произошло убийство. Во время застолья два соседа-приятеля, оба военнослужащие, только один в отставке, а другой моряк, вернувшийся из дальнего плавания, заспорили на политические темы. Видимо, моряк позволил себе критику российской власти, и на почве политических разногласий возникла ссора. Ссора закончилась убийством. Казалось бы, это рядовое преступление на бытовой почве – по пьянке. Везде такое может случиться. Но есть в этом обыденном сюжете трагичная специфика, соответствующая строго определенному историческому моменту, проявляющая, в какое именно время мы живем. Горе-убийца сам звонит в полицию и честно рапортует, что им обезврежен американский шпион[12].

Свое слово обязательно скажет психиатрическая экспертиза. Это будет решающим для приговора, статьи, срока…

Но для диагноза состояния нашего общества это не важно. Важно, что преступление или безумство рядится в одежды спасения отечества, а нелицеприятное высказывание расценивается как госизмена. Так оно и в голове укладывается, и облагораживается. Местное население к убийце относится с большим сочувствием, мол, сорвался парень, не выдержал того, что моряк про нашу армию и политику сказал.

Стоит ли внимания этот исключительный, почти что гротескный случай?

Стоит. Есть события вне статистики, которые специфичны даже для case studies, – но по капле воды можно судить о водоеме.

Гротеск – это форма концентрированного отражения смыслового содержания повседневности.

В другие времена сосед соседа обвинил бы не в госизмене, а в связи с дьяволом. Тогда тоже все неурядицы жизни и ссоры с соседями сводились к «ведьминским проделкам». Вино ли скисло, корова ли сдохла, урожай плохой – ясное дело, ищите ведьму.

Узнаваемо во все века, – когда общество заболевает террором и «охотой на ведьм», все, что не любо, становится происками врагов. А с ними можно не церемониться.

И «охота на ведьм» – уже не преступление и/или безумство, а «гражданский подвиг».

Опасные признаки заболевания общества «ведьмоманией» легко перекочевывают из XVI в начало XXI века.

Прямо на глазах вычерчивается образ новой «ведьмы». В ее роли рискует оказаться любой «опасный чужак»: тот, кто не чтит «скрепы», не радуется вместе со всеми, чем-то недоволен, высказывается критически… Конкретнее?

Конкретнее нельзя, образ врага должен быть достаточно смутным, чтобы его как безразмерную одежку можно было напялить на любого, кто чем-то не пришелся ко двору. Будь то мигранты-гастарбайтеры или оппозиционеры, в которые мгновенно зачисляются и интеллектуалы-либералы, и крайне левые коммунисты, и крайне правые консерваторы… А вместо дьявольской конспирологии – заговор мировых элит. Все, что не укладывается в благостную картинку, – протест, митинг – все определяется как провокация и происки иностранных агентов.

Помимо конфискации имущества по десяткам статей Уголовного кодекса (уже говорили об этом, см. главу «Вино для тюремщиков»), некоторые текущие реформы болезненно напоминают экономические приводы, запускающие «охоту на ведьм».

Государственной думой принят и Советом Федерации одобрен (июнь 2015 года) Федеральный закон о пенсиях для тайных агентов правоохранительных органов[13]. Это не программа по защите свидетелей в уголовных делах. Это признание в государственных масштабах профессии тайного осведомителя с гарантированной пенсией. А из уст государства – это и призыв к такого рода деятельности. Какие надежды государство возлагает на подобного рода секретных сотрудников? Какая информация от них будет достойна награды? За что будут попадать в категорию обвиняемых и кем судимы будут? Кто знает, на то они и «тайные».

Случайное ли это совпадение или чуткая реакция молодого поколения на призыв к осведомительству, но в то же самое время в Петербурге активисты движений «Народный Собор» и «Штаб Антимайдан» провели акцию «Сдай врага народу!». Активисты раздавали листовки с фотографиями «национал-предателей, явившихся на поклон к послу США Джону Теффту»: «…на тайную встречу, прибыло более 60 представителей петербургской общественности. Большинство из них нам не удалось распознать по фотографиям. А тех, кого мы опознали, – это представители "пятой колонны" неолибералов, русофобов и национал-предателей… <…> Возможно, эти люди работают рядом с вами, возможно, живут. В случае их идентификации просим граждан сообщить сведения о них руководству движения "Штаб Антимайдан"»[14].

Стоит обратить внимание на отработанный лексикон ненависти для тех, кто отнесен к категории врагов: «пятая колонна», «неолибералы», «русофобы», «национал-предатели», «иностранные агенты»… И еще много разных слов, с той или иной силой маркирующие исторгаемых из своих рядов чужаков. Эти слова входят в обиход, становятся частью наративной традиции текущего момента, употребляются почти автоматически, в том числе и людьми, которые считают себя просто патриотами, никак не радикалами и не политически ангажированными активистами. Появляются своего рода слова-изгои, вроде слов «либералы» и «демократы», им приписывается негативный смысл, и маргинализация их идет дальше, от них производится ряд неологизмов-ругательств. Изощренное словообразование должно точно указать на новую категорию врагов, приверженцев либерально-демократических ценностей.