Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности - [11]
Жизнь стала хуже, разорившихся и нищих еще больше, а охота пошла на спад. Причем спад этот был во всех слоях и сословиях, иначе ограничения не вводились бы в юридическом порядке или имели бы место самосуды и расправы.
Возникает ощущение некой пропорции добра и зла, жестокости и милосердия, грубое нарушение которой заставляет снова выровняться чаши весов, восстанавливая это никому не ведомое соотношение.
Так все же почему и как традиционно настороженное отношение к ведьме из общих религиозных и социальных установок переросло в руководство к действию и террор?
Каким образом колдовство из нежелательного народного суеверия стало превращаться в самый страшный для христианина грех – в ересь? Ведь церковь мирно уживалась и взаимодействовала с народной культурой и пережитками язычества на протяжении многих веков.
Как ренессансная культура с ее интересом к человеку, к просвещению, к научным знаниям о мире могла породить такой всплеск охоты на ведьм, какой был в конце XVI – первой половине XVII века?
Христианский образ антимира и еретическое колдовство
Лицо врага пугает меня, когда я вижу,
как оно похоже на мое собственное.
Потусторонний мир подчиняется законам,
действующим по сю сторону.
Станислав Ежи Лец
Реформация, движение за религиозные реформы, одной из главных своих целей видела восстановление первоначального апостольского христианства во всей его чистоте, искоренение остатков язычества и утверждение жестких требований к нравственному облику и образу жизни истинного христианина. Обмирщению и роскоши Римской церкви противопоставлялся идеал бедности, отречения от земных благ, пренебрежения плотскими утехами. Идея чистоты веры перерастала в религиозную нетерпимость и становилась воинствующим идеалом.
Ответное движение – Контрреформация, – породившее орден иезуитов с его строгой дисциплиной, аскетизмом и отречением от земных радостей «К вящей славе Господней!», по сути, в отношении человека выдвигало требования почти что те же, что и Реформация: безоглядная вера, нестяжательство и беспощадность к тем, кто осмелился возроптать на римско-католическую церковь. В плане ужесточения нравов и воинственного неприятия всего того, что хоть как-то не вписывается в провозглашенные идеалы, крайности сошлись. И Реформация и Контрреформация в своей «антропологической части» стремились к созданию нового человека, своего рода Homo religicus, свободного от скверны язычества, произвольных трактовок догматов веры и принятия собственных решений на тему, что есть благо.
Строго говоря, стремление к тотальному контролю над всеми сферами жизни добропорядочных мирян дает о себе знать несколько раньше, до Реформации и Контрреформации. Еще в XIII веке на юге Франции, в Провансе инквизиторы-доминиканцы не только огнем и мечом искореняли еретиков-сектантов, но и с великим рвением взялись следить за обыденной жизнью своей паствы. Так, в городе Монтобане запрещаются игры и песни, жонглеры и шумные праздники, регламентируются такие стороны быта, как сон и еда – все в строго установленное время, а также обстановка дома и одежда. Обязательным становится ношение одежды определенного покроя, оговаривается допустимая длина шлейфа и строжайше запрещается ношение украшений из золота, серебра и драгоценных камней – не должно быть ни намека на роскошь и щегольство: «…не дозволяется употреблять парчовых или шелковых одежд и мехов; вместо них следует носить простые суконные с отделкою из красной кожи… Гражданки не должны носить булавок и застежек на платьях и корсетах; взамен их нашивать по 10 пуговиц ценою не более 3 солидов… Мужья, граждане Монтобана, обязаны наблюдать, чтобы их жены не носили запрещенных вещей». Ограничения вводятся даже на разговоры соседки с соседкой и на приглашение гостей в частный дом на семейный праздник… И все это оформляется в виде законов, уставов и штрафов за нарушения (Кадмин, 2005, с. 95–98). Но в XIII веке подобные строгости представляются исключительными мерами и произволом местных властей. В XVI же веке нечто похожее происходит уже во множестве городов.
Скульптура из г. Кутна-Гора, Чехия
В связи с развитием производства и миграцией населения в города приблизительно в это же время прослеживаются процессы сегрегирования маргинальных элементов населения от «благопристойного общества». Городские власти на рубеже XV–XVI веков создают предписания для поведения нищих, вводят знаки отличия «своих» нищих и «пришлых», также знаки отличия для уличных проституток, а общий контроль за всем маргинальным сообществом поручают палачу как представителю городских властей. Из городов выдворяются бродячие музыканты, фокусники, лицедеи. В начале XVI века в Кельне выделяется своеобразная «элита» маргиналов – цирюльники, банщики, хирурги. Они создают общий цех врачей, который, хоть и признается официально, частично все же «поражен в правах» (Ирзиглер, Лассота, 1987, с. 205–219).
Прослеживаются последовательная тенденция к упорядочению социальной структуры общества и стремление избавиться от многоликости и многоплановости культуры, унаследованной от средневековья.
Игра – неизменный спутник истории жизни человека и истории человечества. Одни игры сменяются другими, но человек не прекращает играть, развеивая любые рациональные объяснения игр. Глядя на игры в историко-культурной перспективе, начинаешь понимать, что это никак не досужая прихоть в часы отдыха, а неотъемлемая часть социокультурной системы.В чем же значение игры для человека? Какой механизм развития культуры стоит за многообразием игровых миров? Каковы основные механизмы конструирования игровой реальности?Круг этих вопросов очерчивает основные исследовательские интересы автора.Автор обращается к самому широкому кругу игр: от архаичных игрищ, игр-гаданий и состязаний до новомодных компьютерных игр.
Несмотря на то, что во все века о детях заботились, кормили, лечили, воспитывали в них добродетели и учили грамоте, гуманитарные науки долгое время мало интересовались детьми и детством. Самые различные общества в различные исторические эпохи по большей части видели в ребёнке прежде всего «исходный материал» и активно «лепили» из него будущего взрослого. Особенности маленького человека, его отношений с миром, детство как самоценный этап в жизни человека, а уж тем более детство как особая сфера социокультурного пространства — всё это попросту не замечалось. Представленное собрание очерков никак не претендует на последовательное изложение антропологии детства.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.