Охота на самцов - [25]

Шрифт
Интервал

Валерка был явно на орбите и не собирался оттуда возвращаться еще денек, это точно. Чтобы завтра не объезжать все заведения в поисках своих вещей, он заранее решил их всем раздать. Валера орал в «Ленд-Крузере», что ему все пофиг и что «ваще я самый крутой на свете пацан»! Честно признаться, такого актива я давно не наблюдала.

— А мне пофиг! На, возьми все, что я могу прое... Вот, возьми кошелек, хотя, подожди, я себе тыщи три на алкоголь оставлю. Так, а тебе даю ключи от машины и документы. Езжай осторожно! — Он сунул ключи Кириллу.

Кирилл понял, что лучше с этим существом не связываться, и попробовал отвертеться:

— Да ты че, я же в жопу уже. Куда я поеду?

— Заткнись, брателло. Бери, пока дают. Так, на сегодня все. Дед Мороз закончил раздавать подарки.

Валерка разогрелся не на шутку. Он сидел посередине и пытался прорваться к окну, размахивал руками, выкрикивал фразы из русской и иностранной попсы и явно ощущал себя королем мира. Мы все были уже малоподвижны и чем-то смахивали на овощи, но он в нас поддерживал жизнь.

— Слышь, водила, люк открой! Ри-и-и-ха! Сделай громче, твою мать!

Бедный водитель открыл люк, втянул голову в плечи и подумал, что неплохо бы потолковать с отцом Кирилла и попросить повышения зарплаты за работу в тяжелых условиях.

— Ай гат зис, дип ин май соул! Йе! Оууу! А гат лав тейкин ми хоум! (Боже, его произношение сведет меня с ума!) Москва! Телки! Трепещите! Кто ваш папочка?!

Тут мнения восторженной публики разделились. Одни стали выкрикивать какие-то мазохистские вещи типа «Да, папочка! Ты мой папочка!», другие орали, чтобы «папочка» заткнулся и не привлекал ментов (видимо, это были те, кто потрезвее).

— Эй, вылезай из люка и не суй свои ноги мне в лицо! Дебильная бухая морда! — не на шутку разозлилась Марина. Она попыталась отлупить большого и тяжелого Валерку по заднице, но у нее почему-то не вышло. Странно, да? Она чуть не поломала все ногти об его тугую задницу.

Задница была довольна. Ее перло от себя.

— Бля, я еще и слова могу припомнить! Да я, блин, крут! А ты че-то трезва еще, выпей давай! — Валерка поднес бутылку виски к лицу Марины.

Этого она не могла уже стерпеть, выхватила бутыль и укусила его за руку. Это что, начало большой и страстной любви? Как мило!

Я сижу, придавленная Мариниными локтями. Иногда мне кажется, что я сплю и что все это происходит в полудреме. Блин! Ну почему мне всегда снятся всякие бухие уроды! Уберите этих двух животных из нашей общей клетки! И ваще, нам долго еще ехать?!

Тут наконец Валера вылез из чертового люка, схватил водителя за плечи и крикнул ему в самое ухо:

— Слышь, водила, я ссать хочу!

Беднягу передернуло. Он явно не ожидал столь насильственного вмешательства в его ауру. Пока он собирался с мыслями, чтобы ответить что-нибудь злое, но в меру вежливое, его опередил Кирилл, который легким движением руки опрокинул в себя остатки виски и протянул Валере тару.

— На тебе пустую бутылку, ссы.

Валерка не понял:

— Да ты че? При девушках? О! Гостиница «Россия». Останови тачку!

Он еще сильнее вцепился в плечи водителя и стал его трясти.

— Ты что, пойдешь напрашиваться поссать?! Ха-ха!

Девчонки покатились со смеху. Не, ну как можно специально завалиться в гостиницу, не доехав двух минут до клуба, чтобы там оставить метку и засветиться в нетрезвяке? А если менты караулят вход?

Валера уже понял, что если он кого-то из этих девушек решит увезти с собой, то надо произвести максимально хорошее впечатление, а именно понтануться до небес, чтобы птицы чокнулись от зависти и грохнулись поджаренными ему под ноги.

Мы стали сбивать его пафос предложениями типа: «Не, ну че ты будешь бабки тратить?» и «Да щас больше времени будем все оформлять», но это его злило и только разогревало алкоголь в крови.

— Ну их всех! Я сейчас номер сниму на пять минут! Все за мной! — Валерка уже стоял перед «Россией» и размахивал руками, призывая нас следовать за ним.

Мы шумной толпой вывалились перед входом в гостиницу и протиснулись в дверь. В фойе было безлюдно. Тихо играла музыка и пахло кофе. Девушка на ресепшене еле держалась, чтобы не уснуть. Она, наверное, выпила уже огромное количество растворимого кофе и была готова вставить в глаза спички, лишь бы те не закрывались. Наше поведение ей мало помогло очнуться, чтобы поприветствовать субботнюю ночь, самое благодатное и веселое время на неделе!

Валера всех растолкал и широким шагом подошел к ресепшен:

— Добрый вечер. Мне номер, и по-быстрому, а то я вам щас тут лужу сделаю.

Девушка прищурилась, оценила количество алкоголя по запаху из его рта и поняла, что сопротивление бессмысленно.

— Вам какой номер? На сколько человек? На сколько ночей?

Валерка оперся о стойку, скрестил ноги и, как Элвис Пресли, начал играть глазами с публикой, то есть с нами. Мы стояли поодаль и недоумевали. Нет, ну на фига так понтоваться?

Если честно, мне было как-то и странно и безумно весело, я почувствовала даже влечение к этому животному, которое таким образом бьет копытами и бодает рогами землю. Да, я олениха. И все мы, женщины, тащимся от понтов, просто слишком воспитанные, чтобы это кому-то показывать. Мы даже слишком воспитанные, чтобы понять это самим. Иначе наши мальчики этого бы не делали. Они подсознательно чувствуют, что приводит наши гормоны к бурлению, сволочи.


Рекомендуем почитать
Голубой лёд Хальмер-То, или Рыжий волк

К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…


Четвертое сокровище

Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.


Боги и лишние. неГероический эпос

Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.


Княгиня Гришка. Особенности национального застолья

Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).


Блаженны нищие духом

Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!


Крепость

В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.