Огненный смерч - [35]

— Синедрион Садоводов заседает в данный момент, — сказал он. — Наша разведка полагает, что, вполне вероятно, новым Мастером и станет Дэвид Ноас, этот фанатик.

— Мы нанимали его «рейнджеров» во время «Золотых Войн», — напомнил Майерс. — Они громили зулусов в саванне, пока мы наводили порядок в городах.

— История называет это «Маршем за Независимость», — сказала Президент.

— Нет, вся заваруха была из-за золота, — заметил Манделл. — Из-за золота и алмазов. Израильтяне втянулись в нее из-за урана. Дэвид Ноас — из-за Бога.

— Неужели он ненавидит черных? — спросила О’Коннор. — Насколько я знаю, в секте Детей Эдема очень мало негров.

— Он ненавидит «идолопоклонников» всех мастей, — сказал Майерс. — И как большинство Садоводов, не доверяет женщинам-руководителям. Ах да, еще он ненавидит ФБР.

— А их-то за что?

— Он полагает, что в ФБР слишком много католиков, — объяснил Майерс. — Когда ему было одиннадцать, ФБР убило всю его семью в перестрелке. Дэвид Ноас всегда считал, что все католики — это всего лишь христианские идолопоклонники, столь же отвратительные и опасные, как и зулусы. По его мнению, ФБР является личной полицией Папы Римского в Америке.

— Пусть остается при своем мнении, — заявила О’Коннор, тряхнув головой. — Я хочу, чтобы к заходу солнца все предприятия Садоводов, их склады и оружие, все их имущество в Штатах было взято под контроль федеральных войск. Мы не можем допустить провокации, которая вызовет нежелательные действия со стороны Детей Эдема. А сейчас обеспечьте мне связь с этим идиотом Соларисом. И с Дэвидом Ноасом. Я хочу, чтобы он и министр здравоохранения встретились со мной в Кэмп-Дэвиде. Ясно?

— Да, госпожа Президент.

Президент О’Коннор устало вздохнула и, опершись рукой о столешницу, тихо произнесла:

— А теперь, господа, прошу меня простить, но я должна сделать необходимые приготовления для… похорон моего мужа.

Глава 14

Рино Толедо очнулся внутри плексигласового помещениям, имевшего форму куба. От стоящей подле койки капельницы к обеим рукам полковника тянулись тонкие трубки, еще одна — потолще — была вставлена в нос. Где-то поблизости асинхронно гудело несколько каких-то приборов. Рино прислушался к ощущениям в своем теле, и ему показалось, что с него содрана вся кожа. Видел он только левым глазом, да и то как в тумане. Попытка приподнять голову закончилась неудачей, и Рино понял, что привязан к койке.

— Расслабьтесь, полковник, — посоветовал низкий голос. — Не нужно торопиться. Нам придется побыть здесь некоторое время.

В поле зрения Рино возник громадный негр в униформе сержанта подразделения ДЮГОНЬ с вышитым на левом нагрудном кармане рубахи именем «Клайд. Дж».

— Ты кто? — разлепил губы Рино. — Где я?

— Позвольте представиться, — хохотнул медик, — я — Джо Клайд из Мемориального Госпиталя. А находитесь вы в пакгаузе близ прекрасной Ла-Либертад, жемчужины тихоокеанского побережья.

— Гарри… Где мой Гарри?

— Если вы не возражаете, вопросы буду задавать я, полковник, — заговорил вдруг динамик над головой Рино, но не сочным глубоким голосом Джо Клайда, а слабым надтреснутым голоском кабинетного бюрократа.

Рино медленно повернул голову и увидел лоснящуюся рожу своего преемника в коста-браванском отделении УРО — за прозрачной стеной куба, за консолью восседал Эзра Ходж, водрузивший себе на голову шлем оператора-телефониста и всем своим видом выражавший совершеннейшее отвращение к пациенту. Или к узнику?

— Итак, полковник, не соблаговолите ли вы поведать нам о том, что последнее вы запомнили, прежде чем потерять сознание?

— Ни хрена я не соблаговолю, пока ты не скажешь мне, что с Гарри? Усек?

Говоря, Рино испытывал такое ощущение, будто в глотке у него находится горячая наждачная бумага.

— С вашим сыном все в порядке, — сказал Клайд. — С девочкой тоже.

— Мистер Клайд, — вскинулся Ходж, — я доложу об этом вашему руководству. Вы не должны вмешиваться в допрос, его провожу я, и только я могу решать…

— Нет, не можете, майор, — раздался еще чей-то голос. — Я отстраняю вас от допроса. Не покидайте этого здания. Я поговорю с вами после того, как закончу разговор с полковником.

Голос был очень знакомый, но разум Рино отказывался вспоминать…

— Это Трентон Соларис, полковник. Вы меня помните?

Рино попробовал улыбнуться изорванными губами.

— Да-да, сэр. Прекрасно помню, сэр.

— Отлично. Тогда условимся так — я рассказываю вам, как обстоят дела с вашим сыном, а потом вы отвечаете на мои вопросы. Идет?

— По рукам.

— Гарри, Соня и эта женщина, Марта Чанг, в безопасности. Грейс и Нэнси Бартлетт пока по-прежнему в посольстве, но они уже переговорили с Гарри и Соней по телефону. Мы еще не знаем, что вы могли подцепить в «ВириВаке». Как много вы помните?

В мозгу Рино замелькали разрозненные образы, словно неуловимые солнечные зайчики в бешеном водовороте. Тут тает чье-то лицо, там вроде горит какое-то здание… в общем, сумбур, бессмыслица. Соларис, должно быть, догадался, что Рино трудно сейчас самому делать логические умозаключения.

— О’кей, полковник, что вы помните отчетливо?

— Отчетливо… ну, я прибираю на своем столе, — хрипло проговорил Рино. — Поворачиваю ключ в замке…