Задворки системы красного карлика С654-321DX, по соседству с системой Кирибея-3
В чёрном и безнадёжно бездонном, как её меланхолия, космосе застыл навеки фейерверк звёзд, и только музыка Рахманинова несла её сознание и покачивала бортовые огни патрульного катера космического департамента полиции.
— База вызывает борт двадцать один двенадцать! Капитан Редхат, ответьте базе!
— Все двенадцать сотен статей уголовного кодекса тебе в твой чёртов утренний кофе! — рявкнула капитан Виктория Редхат, выныривая из музыки в реальность, и вдавила кнопку радиосвязи. Пяткой, потому что ноги уже на пульте управления, а рукам туда ещё тянуться лень.
— Редхат — базе: принимаю вас на 80! — рявкнула она.
— Ситуация в секторе Кирибея-три!
— Принято! Запрашиваю целеуказание, координаты, и уровень полномочий!
— Координаты загружены. Объект на позывные не отвечает. Конструкция однозначной идентификации не поддаётся, но по тоннажу тянет на крупный транспорт. По оперативным данным на борту субъект под оперативным псевдонимом «Волк». Предположительно, сейчас он ожидает там курьера с товаром. Как приняли?
— Принято, база!
— Уровень полномочий — третий! Третий уровень полномочий и ни йотой больше! Повторяю: действовать согласно инструкции, наблюдение, выявление преступных связей! Никаких ядерных фугасов, Редхат! Как поняли, подтвердите!
Тупые ублюдки! Крупный транспорт, как же! Если там Волчёнок, он же Волков Сергей, то эта треклятая «конструкция», которая «однозначной идентификации не поддаётся» — не меньше чем крейсер! Наверняка вооружённый на одной из тех помоек, что зовутся «базами скрытого дислоцирования непримиримой оппозиции», алиены их пожри!
— Принимаю вас где-то на 60, база, тут какие-то помехи пошли… — бросила сквозь зубы капитан, и отключила дальнюю связь.
— Ты, канцелярская крыса, свою попу инструкцией прикрыл — вот и успокойся! А теперь я буду работу работать! — рыкнула капитан в онемевшие микрофоны. И подключила внутреннюю связь.
— Слушать в отсеках! По местам стоять! К смене курса товсь! Кирибея-три. Боевое расписание. Будут танцы, ребята!
— Ай-ай, кэп, мэм! Машинное тов! Навигация тов! — понеслись доклады на мостик.
— К танцам тов, кэп, мэм! — доложил оружейник. — Какую музыку ставить?
— «Слёзы Сатаны» на направляющие, — выдохнула капитан. В отсеках повисла недоверчивая тишина.
— Вы слышали приказ! У нас на борту реквизированные запрещённые игрушки, подписанные к утилизации — вот и утилизируем!
— Есть «Слёзы Сатаны», кэптан, мэм! Шевелитесь, ленивые обезьяны! Фугасы на направляющих!
— Первый, второй — товы!
— Кормовые товы!
— «Незабудки» в кассетах к пуску товы! «Светляки» в шахте!
— Батарея тов!
Маленькая команда маленького патрульного катера сыпала докладами готовности, но капитан их не слышала. Их капитан сейчас была далеко. Далеко и давно. В обшарпанных стенах специального интерната для беспризорных. Она смотрела сквозь грязное, разбитое и заклеенное бумажным скотчем стекло, на умирающий город под грустным химическим дождём. Рядом стоял худенький подросток с большими щенячьими глазами, и сжимал её ладошку в своей руке так, будто держал маленькую птичку, которую боялся раздавить, но не мог позволить вырваться. Сергей Волков — Серый Волчонок.
— «Вот, значит, как мы встретимся. И теперь ты мне станцуешь, Серый! Ты станцуешь, а я сыграю музыку!» — мрачно подумала капитан Редхат, возвращаясь в настоящее.
— Орудийная! — бросила в микрофоны капитан.
— Слушаю!
— Не стрелять! Без моей команды — не стрелять! Держать готовность! В отсеках пристегнуться! Старт!
В чёрном и безнадёжно бездонном, как неизбывная тоска её сердца, космосе застыл навеки фейерверк звёзд, и только музыка Рахманинова подпевала маршевым двигателям храброго патрульного катера, ложащегося в боевой разворот.
* * *
Несколько дней спустя…
Система звезды «Звон-лопнувшей-струны» в созвездии «Хрустальной чаши»
«Что же не так? Что-то не так!», — билась пленённой птичкой испуганная мысль, метался взгляд по экранам радаров. Тревожно.
Флот вышел из гипера в режиме полной тишины, и дрейфовал к орбите газового гиганта. Щедрые россыпи сверкающих звёзд в бархатно-чёрной предвечной пустоте — мириады гигантских термоядерных костров — и вся их непомерная мощь бессильна сделать тьму космической бездны хоть капельку светлее. И горстка жалких скорлупок с дерзкими искорками жизни внутри, крохотными песчинками падают в бурлящий вечными яростными бурями газовый гигант. Падают тягуче медленно, мимо его сверкающих колец, сотканных из крупинок замёрзшего метана. Должно быть, это захватывающее зрелище, если взглянуть со стороны.
Реакторы погашены, аппаратура обесточена — только скудное аварийное освещение, только пассивные сенсоры, работающие на приём, невесомость и звенящая в ушах тишина. И напряжённое ожидание. И хрупкая надежда.
Но что-то не так. Какое-то тревожное предощущение, неуловимое, ускользающее, на самом краешке сознания.
Дальний поход через бескрайнюю мёртвую бездну космоса — это всегда тревожно. Тут не бывает иначе. Может, это просто волнение? Аритайя — второй офицер наблюдения — самый молодой офицер на корабле, она может ошибаться. Но, если верить капитану…
