Огненные зори - [67]

«Раз его хоронила полиция, значит, это кто-то из нелегальных», — подумал могильщик и постарался хорошо запомнить место, где вырос новый холмик. Он решил проследить, кто станет искать эту могилу. Но никто не приходил. Время от времени какие-то люди наведывались на кладбище, но они не подходили к могиле неизвестного. Делали вид, что пришли помянуть близкого, но не склонялись ни перед чьей могилой, не зажигали свечи и не роняли слез. Могильщик понял, что эти люди приходят не оплакивать близких, а следить, кто придет на могилу неизвестного. Приходили они недели две. У могилы никто не появлялся.

«Если уж они так боятся мертвеца, значит, он был не простым человеком», — думал могильщик, и ему очень хотелось узнать, кого же похоронили полицейские в ту ночь. Спросить об этом тех, кто вертелся на кладбищенских аллеях, он не решался. Могильщик часто подходил к этой могиле, как бы желая спросить самого покойника, кто он и что с ним произошло.

И чем чаще приближался он к этой могиле, тем отчетливее видел луч, белеющий во мраке ночи. Луч играл, как солнечный зайчик, пробиваясь сквозь землю. На могиле не было ни креста, ни лампадки, но она по-прежнему светилась. Много людей было похоронено здесь, много было поставлено памятников, много цветников разбито. Но от этих могил не исходил такой свет, как от могилы неизвестного. Те люди, которых так хорошо запомнил могильщик, больше не появлялись. Примерно через месяц на кладбище пришла женщина с мальчиком. Она начала ходить возле могил. Был день поминовения усопших. Одни плакали, изливая душевную боль, другие шепотом переговаривались, третьи, опустив головы, молчали. Были и такие, которые шумели, словно на празднике, великодушно раздавали подаяние за «упокой мертвых и благоденствие живых».

Женщина с мальчиком продолжала ходить между могил. Она явно что-то искала. Мальчуган то и дело спотыкался, плакал и спрашивал:

— Мама, где же? Где отец?

Мать дергала его за руку, делая знак молчать. Ребенок кусал влажные от слез губы, его глазки продолжали спрашивать: «Где же могила отца?» Он всматривался в блестящие мраморные памятники, в портреты мужчин, женщин, детей. В какие-то моменты личико ребенка просветлялось. Видно, он еще не бывал на кладбище, его все занимало, и матери приходилось тянуть сына за руку.

«Его ищут, неизвестного», — подумал могильщик и пошел за ними. Стало темнеть. Кладбище опустело. То там, то здесь слышались всхлипывания, свечи гасли, пахло растопленным воском. Могильщик шел вперед, осматриваясь по сторонам. Кроме него, никто не знал могилы неизвестного.

Могильщик ускорил шаг, чтобы не потерять из виду женщину с мальчиком. Он понимал, что подвергается смертельной опасности, и все же не мог подавить в себе сочувствия чужому горю. Могильщик обогнал женщину с ребенком, замедлил шаг и, не оборачиваясь, прошептал:

— Идите за мной, я вам покажу!

Отчаявшаяся вдова оживилась и пошла быстрее. Могильщик, идя на довольно значительном расстоянии от женщины с мальчиком, пересек три поперечные улочки, дошел до перекрестка и оглянулся. Они шли, не теряя его из виду. Вокруг никого не было, и могильщик пошел дальше.

Через какое-то время они пришли на окраину кладбища, где было безлюдно. Ровное дикое место. Ни кипарисов, ни цветов. Лишь кое-где колючий кустарник цеплялся за одежду, останавливал. Широко раскрытыми глазами мать и ребенок следили за незнакомым человеком.

И мальчик, и женщина вдруг увидели, что могильщик, не оборачиваясь к ним, бросил камешек на одну из могил и исчез. Мать и сын опустились на колени.

— Отец! — воскликнул мальчик и склонился к могиле. Это была одна из тех могил, которым сейчас поклоняется вся Болгария.

СТРЕЛОК

Не знаю, почему его звали Ченгелом[17]. Все мужчины в их роду были высокими, стройными. Не было ни одного, напоминающего крючок. Может быть, кто-нибудь из дедов нашего Ченгела на Георгиев день взвешивал детей на старинных весах с крючком. Или язык у него был очень задиристый, словно крючком цеплял людей… Но у Лило не было и этой черты. Человеком он считался беззаботным — о завтрашнем дне не думал. Жил на краю города возле церкви, но, чтобы убить время, часто ходил в центр, любил потоптаться среди людей. Ему было чаще весело, нежели грустно, хотя у него было трое детей и ни клочка земли. Горожане в основном занимались земледелием. Городок славился осенними скотными базарами. Осенью со всего края сюда пригоняли скот на продажу. Город оживал.

На поляне, возле домика Лило Ченгела, с раннего утра бывало шумно. Мычали коровы, ржали лоснящиеся лошади, ревели рогатые буйволы, кучками стояли свиньи с дюжиной розовых поросят. Возле маток стояли телята и жеребята. В эти ярмарочные дни на долю Лило Ченгела выпадало много работы. Для продажи у него ничего не было — не водилось ни скота, ни домашней птицы, ни зерна, ни фруктов, ни овощей.

Ченгел вертелся среди продавцов и покупателей, принимал деятельное участие в осмотре товара и в сделках, его как посредника угощали, а случалось, что он кое-что перепродавал. Дом его стоял рядом с базарной площадью, и поэтому у него часто останавливались крестьяне. Иногда они оставляли у него какое-нибудь ослабевшее животное, чтобы он присмотрел за ним, пока они будут в городе. За постой и услуги ему давали пару царвуль. Лило выступал в качестве свидетеля при сделках, нередко кое-что перепадало и на его долю.