Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [77]

После великолепного ужина в затемнённом Итальянском бистро по соседству с её домом в Малибу мы с Катериной уютно устроились в шезлонгах, а её гиперактивный йорик–щенок грыз всё, до чего мог дотянуться. И всё то время, как мы предавались воспоминаниям её мелодичный смех разносился по заставленной свечами комнате.

Не вызывало сомнений, что Катерина была красавицей, с длинными как у Барби ногами, безупречным телом и золотой копной волос. Но сама она так никогда не считала.

— Я не понимала, что красива. Я знала, что каким–то образом привлекаю к себе внимание, но не понимала как. Моя мать постоянно называла меня гадким утёнком. Даже будучи молодой женщиной, я воспринимала всё как подачки. И даже уже работая моделью у Вильгельмины и получая со всех сторон знаки внимания, я считала их своей выдумкой и чувствовала себя, и чувствую до сих пор, величайшим самозванцем.

Милая её натура изобличает детство полное террора со стороны практически чужой ей своей матери Дианы, певицы фолк. Она творила невообразимые вещи со своей милой малышкой, например, оставляла её у каких–то странных соседей или учила находить дорогу домой. К своим одиннадцати Катерина расцвела и обещала быть красавицей, что вызывало в будущем отвратительные приступы ревности у её матери. Когда она вернулась из школы со сломанной рукой, Диана не отвела её к доктору, а приказала перегладить целую кучу постиранного белья. И может быть, даже к лучшему, что Диана отправила её в детский приют, где она провела почти всё своё детство, до того как обратиться на Восток в поисках спасения.

Несчастными и слишком короткими были отношения между её родителями, и отца она редко видела, и мне было интересно, не стало ли его постоянное отсутствие причиной растянувшегося–на–всю жизнь влечения её к на вид недостижимым мужчинам.

— В то время моя мать была замужем за Трависом из Bud and Travis. Вокруг неё всё время крутились знаменитые люди — Леон Расселл, Хойот Акстон, Томми Бойс и Бобби Харт — мне не нужно было никуда идти. Все герои обитали на нашей кухне. Я была окружена богемой фолк–мира и из них составлялась моя собственная Вселенная. Питер Ярроу из группы Peter, Paul and Mary опекал меня в четырнадцать. Нет никаких подтверждений этому, и никто его за этим не застал, да и он сам не распускал о себе подобные слухи, но определённо его интересовали четырнадцатилетние.

Диан была успешной певицей–фолк и записала альбом для Электры Dian and the Greenbriar Boys, а её продюсер Джим Диксон (позднее менеджер Byrds) был часто бит юной Катериной.

— Он завладел моим вниманием, обликом защитника–отца, в котором я отчаянно нуждалась. Я всё ещё была слишком юной, чтобы понимать любовные вибрации, и они проходили мимо меня. Высвободив меня из Лос–Падринос, одного государственного учреждения, меня послали учиться в один частный сиротский приют в Западном Лос–Анжелесе. Я звонила Джиму несколько раз в неделю с телефона–автомата. Однажды в трубке я услышала незнакомый голос. «Кто это?» — спросила я. «Это Боб». «Какой Боб?» — удивилась я. «Боб Дилан — разве ты ничего обо мне не слышала?» «Нет, я всего с минуту говорю с тобой. Могу я поговорить с Джимом?» Ещё Джим был фотографом и сделал несколько моих чёрно–белых фотографий; он их увеличил и развесил по всем стенам. Мне было всего тринадцать, но на них я выглядела на все шестнадцать–семнадцать. И поэтому Боб сказал: «Ладно, а со мной не хочешь поговорить?» «Нет, и раз ты зовёшь Джима, я вешаю трубку». Монеты хватала всего на две минуты, поэтому я и прервала разговор с Бобом Диланом».

Джиму разрешалось забирать Катерину из приюта на выходные, и однажды они поехали в колледж Санта–Моники послушать одного начинающего фолк–певца. «После концерта мы зашли за кулисы, и Джим познакомил нас. Боб пожал мою руку и сказал: «Намечается вечеринка. Не согласишься составить мне компанию?» Мне было всего тринадцать, а сам он не спросил, я выглядела старше своих лет, думаю, потому что росла среди взрослых. Перед тем как отправиться на вечеринку мы остановились у магазина. Я уже курила и сказала Бобу, что хотела бы Мальборо, пожалуйста, а он пошёл и купил мне целый блок. Что–то вроде: «О, боже, целый блок!» Я впервые в жизни держала в руках целый блок сигарет.

Несмотря на то, что Катерина тщательно спрятала блок за подоконник, смотрительница при обходе обнаружила и конфисковала эту утаенную контрабанду.

— Я вскричала: «Вы не имеете право! Это подарок Боба Дилана!

Когда будущий бард бывал в городе, на выходных забирал Катерину он. «Помню, как–то раз Боб заехал за мной, а на нём отличный пиджак из мягкой замши, я таких ещё никогда ни на ком не видела. «Поехали, купим тебе такой же!» У меня невольно брызнули слёзы, у меня ещё никогда не было ничего своего. Мы поехали к Фреду Сигалу, который в те времена был ещё крошечным магазинчиком на бульваре Санта–Моника, что называется «норой–в–стене». Мы перерыли все размеры, но, что толку в моём росте — они все мне были велики. В другой раз мы отправились на набережную Санта–Моники в одно необычное маленькое кафе. Только что вышел его альбом, который так и назывался — Bob Dylan, ещё до его невероятного Freewheelin’. С ним были две сумки, битком набитые его стихами. Только что вышли She Loves You и I Wanna Hold Your Hand, и мы, опустив пару десятицентовиков в автомат, проболтали о Битлах весь вечер. Ему нравились их аккорды и в особенности неожиданные переходы. Затем плавно перешли к разговору обо мне, чем я собираюсь заняться и почему я живу в приюте. Он на многое открыл мне глаза, ещё сказал, что однажды моя всесилная матушка останется в одиночестве, и что придёт время и я прощу её. Ещё сказал, что она, по–видимому, ни разу не испытав чувства любви, вынуждена жить в аду, который сама и создала. Я тогда подумала про себя «Ты совсем не знаешь мамы, она никогда не останется одна. Она такая красивая, сильная и таинственная». Ещё я подумала, что он так говорит, потому что никогда не видел её, но он как будто заглянул в будущее. Прошло время и моя мать оказалась в совершенном одиночестве.