Однополчане - [11]
— Да ты что? — начал было Константинов и осекся. Лицо у Пряхина решительное, рука лежит на кобуре пистолета. Не одевая парашюта, летчик торопливо сел в кабину и взял штурвал на себя. Дрожащей рукой включил зажигание, нажал на стартер.
Мотор несколько раз чихнул, винт задрожал, но не сдвинулся с места.
— Не запускается… Я же говорил — мотор подбит, — Константинов заискивающе взглянул на Пряхина. — Правда, не виноват я?
— Ладно, не юли, разберемся. И не вздумай уходить, за самолет головой отвечаешь.
На перекрестке дорог, возле небольшого колхозного пруда, Пряхин остановился. Спустился к воде и, нагнувшись, стал жадно пить. В стороне раздался всплеск, за ним другой, третий. Штурман повернул голову и увидел недалеко от себя солдата в артиллерийской форме. Он ел хлеб, а крошки бросал в пруд. Солдат был высокого роста, лобастый. Голова крепко обвязана почерневшим бинтом. Сквозь бинт просачивалась кровь. Недалеко от него лежала винтовка и небольшой вещевой мешок. Солдат исподлобья взглянул на Пряхина, ближе подвинул винтовку и опять занялся своим делом.
— Здравствуй! Куда путь держишь? — спросил штурман.
Раненый сощурил глаза.
— Коль не шутишь, то здорово, — грязным рукавом гимнастерки отер запыленное лицо, добавил: — Тоже ранен, или так себе?
— Нет. Самолет подбили. Иду в штаб бригады за помощью.
— Бригада, — передразнил артиллерист. — Что-то не видно ваших самолетов… За Волгу, видать, драпанули. Шкуру да барахлишко спасают.
— Да ты понимаешь, что говоришь, — только и смог проговорить ошеломленный Пряхин.
— Понимаю, — почти кричал солдат. — Вам хорошо. В небе просторно, есть куда удрать. А матушке-пехоте да нам, артиллеристам, каково?.. Куда от немецкой бомбы денешься? От самого Белостока отступаем. А где, я спрашиваю, наши истребители? Кто хозяин в небе? Они или вы? До войны все пели: «Наш бронепоезд стоит на запасном пути». Вот и простоял, пока не кольнули в зад, а теперь вот бежим…
Большие серые глаза солдата зло сузились.
— Так ведь все это временно. Напали на нас воровски, врасплох.
— Агитировать пришел, так проваливай, — солдат отломил большой кусок хлеба, швырнул в пруд. — Слышал тысячу раз. Скоро немцы Могилев возьмут, и Белоруссии нет. А это мой край. Отсюда никуда не уйду.
— Ясно. Значит, домой решил, а воюют пусть другие. А совесть твоя где?
«Вот черт, словно мысли мои читает», — подумал солдат и растерянно ответил:
— Я с собой в кармане не ношу эту совесть…
— Но человек без этого не человек, а просто дерьмо.
— Значит, я, дважды раненный, по-твоему, дерьмо? — артиллерист вскочил на ноги, быстро схватил винтовку и направил на Пряхина. — Ты иди, куда шел, а не то… — Лицо потемнело.
Пряхин, сдерживая себя, спокойно ответил:
— Ты что ж, дурак, в своих стрелять… Эх ты…
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом солдат медленно опустил винтовку, отвернулся, глуховато заговорил:
— Все нутро горит. Места себе не нахожу. Сколько людей гибнет…
— Кури, — предложил Пряхин, доставая из кармана помятые папиросы.
Курили молча. Каждый думал о своем.
— Родные близко? — прервал молчание Пряхин.
— В Старом Быхове. Мать и сестренка, — неохотно ответил артиллерист.
— Эти места мне знакомы. Несколько лет прослужил. Скажу тебе по правде, дела наши с тобой на данном этапе неважные, в этом ты прав. Немец нас обхитрил. Первым налетел на наши аэродромы, больше половины самолетов уничтожил. Многие летчики даже взлететь не успели. У нас на один самолет двадцать человек приходилось. Но — воевали. Один против десяти. Гибли многие, а не трусили, не сдавались. Самолеты у нас устаревшей конструкции. Сейчас, говорят, за Волгой новые готовят. Рабочий класс старается. Поскорей бы получить их. Показали бы тогда фашистам. Вот так, солдат. А победим мы обязательно. Не агитация это, не громкие слова. Уверен я в нашей победе. Иначе быть не может. Трудно сейчас нам. Очень трудно. Это верно. А только веры терять нельзя, — и после паузы: — Где часть-то твоя, солдат?
— До войны в Витебске была. В субботу нас по тревоге отправили к Белостоку. Не доехали, немец остановил. И опять не повезло нам. Мы не успели развернуться. Многие в окружении остались, многие полегли. Небольшая группа с боем отошла. Я в той группе был. Под Минском ранило меня в ногу. Комиссар всех раненых отправил в Рославль. Опять не доехали… На берегу Березины немцы налетели. Я один остался в живых. Только вот голову на переправе поцарапало осколком.
— Звать тебя как?
— Николай Денисов.
— А меня Петро, фамилия Пряхин. Из Смоленска родом. Отец и мать там.
— Вот и познакомились.
— Да, познакомились. Невеселое знакомство у нас, солдат. Вот что, пойдем со мной в Могилев, а то пока дойдешь до Быхова, в тылу у немцев останешься.
— В спину буду их бить. Винтовку с собой несу. Понимаешь, летчик, к родным надо заглянуть. Наказ им дать, как с фашистами разговаривать. Неровен час, может, больше и не свидимся. Оттуда в Брянск махну, первоначально там служил. Россию спасать надо…
— Гляди, тебе виднее. Солдат ты неплохой, понимаешь, что и как надо делать. А если в Быхове застрянешь, жаль будет.
Выйдя на гладкую укатанную дорогу, Пряхин оглянулся. Подняв над головой винтовку, Денисов крикнул:
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Эта книга — о механизированном корпусе, начавшем боевые действия против гитлеровцев на Калининском фронте в 1942 году и завершившем свой ратный путь в Берлине. Повесть состоит из пяти частей, по существу — самостоятельных произведений, связанных сквозными героями, среди которых командир корпуса генерал Шубников, командир танковой роты Мальцев, разведчик старшина Батьянов, корреспондент корпусной газеты Боев, политработник Кузьмин. Для массового читателя.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
НОВАЯ КНИГА ведущего военного историка. Продолжение супербестселлера «Я дрался на Т-34», разошедшегося рекордными тиражами. НОВЫЕ воспоминания танкистов Великой Отечественной. Что в первую очередь вспоминали ветераны Вермахта, говоря об ужасах Восточного фронта? Армады советских танков. Кто вынес на своих плечах основную тяжесть войны, заплатил за Победу самую высокую цену и умирал самой страшной смертью? По признанию фронтовиков: «К танкистам особое отношение – гибли они страшно. Если танк подбивали, а подбивали их часто, это была верная смерть: одному-двум, может, еще и удавалось выбраться, остальные сгорали заживо».
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Роман Робера Мерля «Уик-энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни. Эта книга — рассказ о трагических днях Дюнкерка, небольшого приморского городка на севере Франции, в жизнь которого так безжалостно ворвалась война. И оказалось, что для большинства французских солдат больше нет ни прошлого, ни будущего, ни надежд, а есть только страх, разрушение и хаос, в котором даже миг смерти становится неразличим.